Инциденты с нанесением ударов Джорджа С. Паттона - George S. Patton slapping incidents

генерал-лейтенант Джордж С. Паттон, командующий Седьмая армия США, в 1943 г.

В начале августа 1943 г. генерал-лейтенант Джордж С. Паттон ударил два Армия США солдат под его командованием во время Сицилийская кампания Второй мировой войны. Напористая личность Паттона и неверие в состояние здоровья борьба со стрессовой реакцией, известное как "боевая усталость" или "снаряд ", привело к тому, что солдаты стали предметом его гнева в инцидентах 3 и 10 августа, когда Паттон ударил и отругал их после того, как обнаружил, что они были пациентами в эвакуационных госпиталях вдали от линии фронта без видимых физических травм.

Слухи об инцидентах распространились и в конце концов дошли до начальника Паттона, генерала Дуайт Д. Эйзенхауэр, который приказал ему извиниться перед мужчинами. Действия Паттона поначалу подавлялись в новостях, пока журналист Дрю Пирсон разрекламировал их в Соединенных Штатах. Хотя реакция Конгресс США и широкая общественность была разделена на поддержку и презрение к действиям Паттона, Эйзенхауэра и Начальник штаба армии Джордж Маршалл решил не увольнять Паттона как командующего.

Воспользовавшись представившимся затруднительным положением, Эйзенхауэр использовал Паттона как приманку в Операция Стойкость, отправив немецким агентам ложную информацию о том, что Паттон руководил Вторжение в Европу. Хотя Паттон в конце концов вернулся к боевому командованию в Европейский театр В середине 1944 года Эйзенхауэр, Маршалл и другие лидеры рассматривали эти инциденты с пощечинами как примеры дерзости и импульсивности Паттона.

Задний план

В Союзное вторжение на Сицилию началось 10 июля 1943 года, когда генерал-лейтенант Джордж С. Паттон возглавил 90 000 солдат Седьмая армия США на площадке рядом с Гела, Скоглитти, и Licata поддерживать Бернард Монтгомери с Британская 8-я армия высадки на север.^[1] Первоначально приказанный защищать фланг британских войск, Паттон взял Палермо после того, как силы Монтгомери были замедлены сильным сопротивлением войск нацистская Германия и Королевство Италия. Затем Паттон нацелился на Мессина.^[2] Он искал десантный, но он был отложен из-за отсутствия десантных средств, и его войска не приземлились в Санто Стефано до 8 августа, к этому времени немцы и итальянцы уже эвакуировали большую часть своих войск в материковую Италию. На протяжении всей кампании войска Паттона были активно атакованы немецкими и итальянскими войсками, продвигавшимися через остров.^[3]

Паттон уже заработал репутацию в армии США как эффективный, успешный и упорный командир, который наказывает подчиненных за малейшие проступки, но также вознаграждает их, когда они хорошо действуют.^[4] В качестве способа продвижения имиджа, вдохновлявшего его войска, Паттон создал личность грандиозную. Он стал известен своей яркой одеждой, отполированным шлемом и ботинками, а также серьезным поведением.^[5] Генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, командующий сицилийской операцией, друг и командир Паттона, давно знал о колоритном стиле руководства Паттона, а также знал, что Паттон был склонен к импульсивности и недостатку сдержанности.^[6]

Боевая усталость

Перед Первой мировой войной армия США считала симптомы боевой усталости трусость или попытки уклониться от боевого дежурства. Солдаты, сообщившие об этих симптомах, подверглись жестокому обращению.^[7] «Панцирный шок» был диагностирован как заболевание во время Первой мировой войны. Но даже до того, как конфликт закончился, то, что представляли собой контузный шок, изменилось. Это включало идею, что это было вызвано сотрясением разорвавшихся снарядов. Во время Второй мировой войны солдатам обычно ставили диагноз «психоневроз» или «боевая усталость». Несмотря на это, термин «контузный шок» остался в популярном лексиконе. Но симптомы боевой усталости были шире, чем то, что представляло собой контузию во время Первой мировой войны. Ко времени вторжения на Сицилию армия США первоначально классифицировала все психологические потери как «истощение», которое многие все еще называли контузным шоком.^[8] Хотя причины, симптомы и последствия этого состояния были знакомы врачам на момент двух инцидентов, в военных кругах оно было менее изучено.^[7]

Важный урок из Тунисская кампания было это психоневрологический раненых нужно было лечить как можно быстрее и не эвакуировать из зоны боевых действий. Этого не было сделано на ранних этапах сицилийской кампании, и большое количество нейропсихиатрических раненых было эвакуировано в Северную Африку, в результате чего лечение осложнилось, и только 15 процентов из них были возвращены в строй. По мере того, как кампания продолжалась, система стала лучше организованной, и почти 50 процентов были восстановлены в боевой готовности.^[9]

Незадолго до того, что стало известно как «инцидент с пощечиной», Паттон разговаривал с Генерал майор Кларенс Р. Хюбнер, новоназначенный командующий 1-я пехотная дивизия США, в котором служили оба мужчины. Паттон попросил Хюбнера отчет о состоянии дел; Хюбнер ответил: «Линии фронта, кажется, истончаются. Кажется, очень много»симулянты «в госпиталях, симулируя болезнь, чтобы избежать боевого дежурства».^[10] Со своей стороны, Паттон не верил, что это состояние было реальным. В директиве, изданной 5 августа, он запретил «боевую усталость» в Седьмой армии:^[11]

Я обратил внимание на то, что очень небольшое количество солдат направляется в госпиталь под предлогом своей нервной неспособности сражаться. Такие люди трусы и дискредитируют армию и позорят своих товарищей, которых они бессердечно оставляют, чтобы они переносили опасности битвы, в то время как сами используют госпиталь как средство бегства. Вы примете меры, чтобы такие случаи не отправляли в больницу, а занимались их отделениями. Тех, кто не желает сражаться, будут судить военно-полевой суд за трусость перед лицом врага.

— Директива Паттона 7-й армии, 5 августа 1943 г.^[11]

Инциденты

3 августа

Рядовой Чарльз Х. Куль из L Company, 26-й пехотный полк США 2 августа 1943 года был доставлен в медпункт роты С 1-го медицинского батальона. Куль, который находился в армии США восемь месяцев, был прикреплен к 1-й пехотной дивизии со 2 июня 1943 года.^[12] Ему поставили диагноз «истощение» - диагноз, который ему ставили трижды с начала кампании. Из медпункта его эвакуировали в медицинскую роту и передали амитал натрия. Примечания в его медицинской карте указаны:психоневроз тревожное состояние, средней степени тяжести (солдат до этого дважды лежал в госпитале в течение десяти дней. На фронте, видимо, не переносит. Неоднократно возвращается) ».^[13] Куля перевели из медпункта в 15-ю эвакуационную больницу недалеко от г. Никосия для дальнейшей оценки.^[13]

Паттон прибыл в больницу в тот же день в сопровождении нескольких медицинских работников в рамках своей поездки по больнице. II корпус США войска. Он поговорил с несколькими пациентами в больнице, похвалил физически раненых.^[13] Затем он подошел к Кулю, который, похоже, не был ранен.^[14] Куль сидел, сутулясь, на стуле посреди палаточной палаты, заполненной ранеными солдатами. Когда Паттон спросил Куля, где он был ранен, Куль, как сообщается, пожал плечами и ответил, что он «нервничал», а не был ранен, добавив: «Думаю, я не могу этого вынести».^[15] Паттон "сразу вспыхнул"^[13] хлопнул Куля по подбородку перчатками, затем схватил его за воротник и потащил к входу в палатку. Он вытолкнул его из палатки ногой в спину. Кричать: "Не принимай этого сукиного сына"^[15] Паттон потребовал, чтобы Куля отправили обратно на фронт, добавив: «Ты меня слышишь, бессильный ублюдок? Ты идешь обратно на фронт».^[15]

Санитары подобрали Куля и отвели его в палату, где было обнаружено, что у него температура 102,2 ° F (39,0 ° C);^[14] и позже был диагностирован малярийные паразиты. Говоря позже об инциденте, Куль отметил, что «в то время, когда это произошло, [Паттон] был довольно измучен ... Я думаю, что он сам немного устал от боя».^[16] Куль написал своим родителям об инциденте, но попросил их «просто забыть об этом».^[17] Той ночью Паттон записал этот инцидент в свой дневник: «[Я встретил] единственного заблудшего труса, которого я когда-либо видел в этой армии. Компании должны иметь дело с такими людьми, и если они уклоняются от исполнения долга, их следует судить за трусость и расстреливать. . "^[16]

Паттона в этом визите сопровождал генерал-майор Джон П. Лукас, который не увидел ничего примечательного в случившемся. После войны он писал:

В любой армии всегда есть определенное количество таких слабаков, и я полагаю, современный доктор прав, классифицируя их как больных и относясь к ним как к таковым. Однако человек с малярией не передает свое заболевание товарищам так быстро, как человек с холодными ногами, и при этом малярия не имеет такого смертельного эффекта, как последний.^[18]

Паттона также услышал военный корреспондент, сердито заявивший, что снаряд это «изобретение евреев».^{[19][20][21][22]}

10 августа

Рядовой Пол Дж. Беннетт, 21 год, из C Battery, США 17-й полк полевой артиллерии Он проработал четыре года в армии США и служил в дивизии с марта 1943 года. Записи показывают, что у него не было истории болезни до 6 августа 1943 года, когда его друг был ранен в бою. Согласно сообщению, он «не мог спать и нервничал».^[12] Беннета доставили в 93-ю эвакуационную больницу. Помимо лихорадки, у него были симптомы обезвоживания, в том числе усталость, спутанность сознания и вялость. Его просьба вернуться в отделение была отклонена медицинскими работниками.^[12] Медицинский работник, описывающий состояние Беннета^[11]

Его беспокоили обстреливающие его снаряды. На следующий день он беспокоился о своем приятеле и стал нервничать еще больше. Он был отправлен в задний эшелон медработником батареи, и там медик дал ему транквилизаторы, от которых он уснул, но он все равно нервничал и беспокоился. На следующий день врач приказал его эвакуировать, хотя мальчик умолял его не эвакуироваться, потому что он не хотел покидать свою часть.

10 августа Паттон вошел в приемную палатку больницы и поговорил с ранеными. Паттон подошел к Беннетту, который съежился и дрожал, и спросил, в чем проблема. «Это мои нервы», - ответил Беннет. «Я больше не могу терпеть обстрел».^[12] По сообщениям, Паттон пришел в ярость и ударил его по лицу. Он начал кричать: «Твои нервы, черт, ты просто проклятый трус. Заткни этот проклятый плач. У меня не будет этих храбрых людей, которых застрелили, увидев этого желтого ублюдка, сидящего здесь и плачущего».^[12] Затем Паттон, как сообщается, снова ударил Беннета, сбив подкладку его шлема, и приказал принимающему офицеру: Главный Чарльз Б. Эттер,^[23] не допускать его.^[12] Затем Паттон пригрозил Беннетту: «Ты вернешься на линию фронта, и тебя могут застрелить, но ты будешь драться. Если ты этого не сделаешь, я поставлю тебя к стене и проведу огонь. отряд намеренно убил тебя. На самом деле, я должен застрелить тебя сам, проклятый хныкающий трус. "^[24] Сказав это, Паттон с угрозой вытащил свой пистолет, что побудило командира госпиталя, полковника Дональда Э. Карриера, физически разделить их. Паттон вышел из палатки, крича медицинским работникам, чтобы они отправили Беннета обратно на передовую.^[24]

Осматривая оставшуюся часть больницы, Паттон продолжал обсуждать состояние Беннета с Карриером. Паттон заявил: «Я ничего не могу с собой поделать, моя кровь закипает от мысли о том, что желтого ублюдка рожают»,^[24] и «Я не допущу, чтобы эти трусливые ублюдки слонялись по нашим больницам. Нам, вероятно, придется пристрелить их когда-нибудь, или мы вырастим целую породу дебилов».^[24]

Последствия

Частный выговор и извинения

Генерал Дуайт Эйзенхауэр, командующий вторжением в Сицилию и начальник Паттона, в 1943 году. Эйзенхауэр в частном порядке критиковал Паттона за инциденты, но отказался полностью отстранить его от командования.

Инцидент 10 августа - особенно вид Паттона, угрожающего своим подчиненным пистолетом - расстроил многих присутствующих медперсоналов. Хирург II корпуса полковник Ричард Т. Арнест представил бригадному генералу отчет об инциденте. Уильям Б. Кин, начальник штаба II корпуса, который представил его командиру II корпуса генерал-лейтенанту Омару Брэдли. Брэдли из лояльности к Паттону не сделал ничего, кроме как запер отчет в своем сейфе.^[24] Арнест также отправил отчет по медицинским каналам бригадному генералу Фредерику А. Блессу, главному хирургу Штаб союзных войск, который затем представил его Эйзенхауэру, который получил его 16 августа.^[25] Эйзенхауэр приказал Блесс немедленно приступить к команде Паттона, чтобы выяснить истинность обвинений.^[23] Эйзенхауэр также сформировал делегацию для расследования инцидентов с точки зрения солдат, в том числе генерал-майора Джон П. Лукас, два полковника из Главный инспектор кабинет и театральный врач-консультант, подполковник Перрин Х. Лонг, чтобы расследовать инцидент и допросить участников.^[26] Длительное интервьюирование медицинского персонала, который был свидетелем каждого инцидента, затем составление отчета под названием «Жестокое обращение с пациентами в приемных палатках 15-й и 93-й эвакуационных больниц».^[24] в котором подробно описаны действия Паттона в обеих больницах.^[14]

К 18 августа Эйзенхауэр приказал разбить Седьмую армию Паттона, оставив несколько ее частей в гарнизоне на Сицилии. Большая часть его боевых сил будет передана в Пятая армия США под командованием генерал-лейтенанта Марк В. Кларк. Это уже было запланировано Эйзенхауэром, который ранее сказал Паттону, что его Седьмая армия не будет частью предстоящего Союзное вторжение в Италию, запланировано на сентябрь.^[27] 20 августа Паттон получил телеграмму от Эйзенхауэра о прибытии Лукаса в Палермо. Эйзенхауэр сказал Паттону, что «очень важно», чтобы он лично встретился с Лукасом как можно скорее, поскольку Лукас будет нести важное послание.^[28] Перед прибытием Лукаса из Алжир чтобы узнать о здоровье войск на Сицилии. Эйзенхауэр также приказал ему доставить секретное письмо Паттону и расследовать его утверждения. В письме Эйзенхауэр сказал Паттону, что он был проинформирован об инцидентах с пощечинами. Он сказал, что не будет начинать официальное расследование по этому поводу, но его критика Паттона была резкой.^[29]

Письмо Эйзенхауэра Паттону от 17 августа 1943 года:^[29]

Я четко понимаю, что иногда необходимы решительные и решительные меры для достижения желаемых целей. Но это не оправдание жестокости, жестокого обращения с больными или демонстрации неконтролируемого характера перед подчиненными. ... Я считаю, что личные услуги, которые вы оказали Соединенным Штатам и союзникам в течение последних недель, имеют неисчислимую ценность; но, тем не менее, если в утверждениях, сопровождающих это письмо, есть очень значительная доля правды, я должен настолько серьезно усомниться в вашем здравом суждении и вашей самодисциплине, чтобы вызвать у меня серьезные сомнения относительно вашей будущей полезности.

Эйзенхауэр отметил, что никаких официальных записей об инцидентах не будет храниться в штаб-квартире союзников, кроме его собственных секретных файлов. Тем не менее, он настоятельно рекомендовал Паттону извиниться перед всеми участниками.^[13][25] 21 августа Паттон привел Беннета в свой кабинет; он извинился, и мужчины обменялись рукопожатием.^[30] 22 августа он встретился с Кюрье, а также с медицинским персоналом, который был свидетелем событий в каждом блоке, и выразил сожаление по поводу его «импульсивных действий». Паттон рассказал медицинскому персоналу историю друга из Первой мировой войны, который совершил самоубийство после "красться"; он заявил, что стремился предотвратить повторение такого события. 23 августа он привел Куля в свой кабинет, извинился и также пожал ему руку.^[31] После извинений Куль сказал, что считает Паттона «великим генералом», и что «в то время он не знал, насколько я болен».^[31] Позже Карриер сказал, что замечания Паттона звучали как «никаких извинений, попытка оправдать то, что он сделал».^[31] Паттон написал в своем дневнике, что он ненавидит извиняться, особенно когда командир бригады Беннетта, бригадный генерал Джон А. Крейн сказал ему, что Беннетт ушел. отсутствует без разрешения (самоволка) и прибыл в больницу, «ложно представляя свое состояние».^[30] Паттон писал: «Это скорее комментарий к справедливости, когда командующий армией должен мягко намылить прячущегося, чтобы успокоить робость тех, кто выше».^[30] Поскольку слухи о действиях неофициально распространились среди войск Седьмой армии, Паттон поехал к каждому из них. деление под его командованием в период с 24 по 30 августа и произнес 15-минутную речь, в которой похвалил их поведение и извинился за любые случаи, когда он был слишком резок по отношению к солдатам, лишь расплывчато упомянув о двух инцидентах с нанесением пощечин.^[32] В своей последней речи с извинениями перед 3-я пехотная дивизия США Паттон был охвачен эмоциями, когда солдаты начали благосклонно скандировать «Нет, генерал, нет, нет», чтобы не дать ему извиниться.^[33]

В письме генералу Джорджу Маршаллу от 24 августа Эйзенхауэр высоко оценил подвиги Паттона как командующего 7-й армией и его ведение кампании на Сицилии, особенно его способность проявлять инициативу в качестве командующего. Тем не менее, Эйзенхауэр отметил, что Паттон продолжал «проявлять некоторые из тех неудачных черт, о которых мы с вами всегда знали».^[34] Он сообщил Маршаллу о двух инцидентах и ​​своем требовании, чтобы Паттон извинился. Эйзенхауэр заявил, что, по его мнению, Паттон прекратит свое поведение, «потому что, по сути, он настолько жаждет признания в качестве великого военачальника, что безжалостно подавит любую его привычку, которая может поставить ее под угрозу».^[32] Когда Эйзенхауэр прибыл на Сицилию, чтобы наградить Монтгомери Легион Заслуги 29 августа Паттон передал ему письмо, в котором выразил сожаление по поводу инцидентов.^[35]

Внимание СМИ

Слухи об инцидентах с пощечинами неофициально распространились среди солдат, прежде чем в конечном итоге дошли до военные корреспонденты. Одна из медсестер, ставших свидетелями инцидента 10 августа, очевидно сказала своему парню, капитану Седьмой армии общественные дела отряд. Через него группа из четырех журналистов, освещавших операцию на Сицилии, узнала об инциденте: Демари Бесс из Субботняя вечерняя почта, Меррилл Мюллер из Новости NBC, Эл Ньюман из Newsweek, и Джон Чарльз Дэйли из CBS Новости. Четыре журналиста взяли интервью у Эттера и других свидетелей, но решили довести дело до Эйзенхауэра вместо того, чтобы подавать историю своим редакторам. Бесс, Мюллер и Квентин Рейнольдс из Журнал Collier's вылетел из Сицилии в Алжир, и 19 августа Бесс рассказала Эйзенхауэру об инцидентах с пощечинами. начальник штаба, Генерал майор Уолтер Беделл Смит.^[23] Репортеры напрямую спросили Эйзенхауэра об инциденте, и Эйзенхауэр потребовал, чтобы эта история была скрыта, потому что военные не могли позволить себе потерять Паттона. Бесс и другие журналисты сначала подчинились.^[25] Однако затем репортеры потребовали от Эйзенхауэра уволить Паттона в обмен на то, что они не сообщат об этом, - требование, которое Эйзенхауэр отклонил.^[23]

История о пощечине Куля появилась в США, когда обозреватель газеты Дрю Пирсон сообщил об этом в своей радиопрограмме 21 ноября.^[36] Пирсон получил подробности инцидента с Кулем и другие материалы о Паттоне от своего друга. Эрнест Кунео, чиновник с Управление стратегических служб, который получил информацию из файлов и переписки военного ведомства.^[37] Версия Пирсона не только объединила детали обоих инцидентов с пощечинами, но и ошибочно сообщила, что рассматриваемый рядовой явно был «не в своем уме», говоря Паттону, чтобы он «пригнулся, или снаряды поразят его», и что в ответ «Паттон ударил солдата. сбивая его с ног ".^[38] Пирсон акцентировал внимание на своей трансляции, дважды заявив, что Паттон больше никогда не будет использоваться в бою, несмотря на то, что у Пирсона не было фактических оснований для этого прогноза.^[38][39] В ответ штаб союзников отрицал, что Паттон получил официальный выговор, но подтвердил, что Паттон ударил по крайней мере одного солдата.^[40]

Жена Паттона, Беатрис Паттон, обратилась к средствам массовой информации, чтобы защитить его. Она появилась в Истинные признания, женский журнал исповеди, где она охарактеризовала Паттона как «самого крутого и крутого генерала в армии США ... но на самом деле он довольно милый».^[41] Она была представлена ​​в Вашингтон Пост статья 26 ноября. Хотя она не пыталась оправдать действия Паттона, она охарактеризовала его как «жесткого перфекциониста», заявив, что он глубоко заботился о мужчинах под своим командованием и не просил их сделать то, чего он сам не сделал бы:^[42]

Известно, что он плакал у могил людей, а также срывал с них шкуры. Дело сделано, и ошибка сделана, и я уверен, что Джорджи более огорчен и наказал себя больше, чем кто-либо мог представить. Я знаю Джорджа Паттона 31 год и никогда не видел, чтобы он был намеренно несправедливым. Он совершал ошибки - и ему за них заплатили. Это была большая ошибка, и он платит за это высокую цену.

— Беатрис Паттон в Вашингтон Пост, 25 ноября 1943 г.^[41]

Общественный отклик

Требования об освобождении Паттона от должности и отправке домой звучали в Конгрессе и в газетах по всей стране.^[36][40] Представитель США Джед Джонсон из 6-й округ Оклахомы описал действия Паттона как «отвратительный инцидент» и был «поражен и огорчен», Паттон все еще оставался у власти. Он призвал к немедленному увольнению генерала на том основании, что его действия сделали его бесполезным для военных действий.^[43] Представитель Чарльз Б. Хувен из 9-й район Айовы сказал на этаже Дома, что родители солдат больше не должны беспокоиться о насилии над их детьми со стороны «крутых офицеров». Он задавался вопросом, не было ли в армии «слишком много крови и смелости».^[41] Эйзенхауэр представил доклад военному министру Генри Л. Стимсон, который представил его сенатору Роберт Р. Рейнольдс, Председатель Комитет Сената по военным делам. В отчете изложена реакция Эйзенхауэра на инцидент и подробно описаны десятилетия военной службы Паттона. Эйзенхауэр пришел к выводу, что Паттон неоценим для военных действий и что он был уверен, что предпринятые корректирующие действия будут адекватными. Следователи, посланные Эйзенхауэром под командование Паттона, обнаружили, что генерал оставался чрезвычайно популярным среди своих войск.^[44]

К середине декабря правительство получило около 1500 писем, связанных с Паттоном, многие из которых призывали к его увольнению, а другие защищали его или призывали к его повышению.^[43] Отец Куля, Герман Ф. Куль, написал своему конгрессмену, что простил Паттону инцидент и просил не наказывать его.^[45] Генералы в отставке также высказались по этому поводу. Бывший начальник штаба армии Чарльз П. Саммералл написал Паттону, что он «возмущен публичностью данного пустякового инцидента», добавив, что «все, что [Паттон] сделал», он был уверен, «оправдано провокацией. Таких трусов раньше расстреливали, теперь их только поощряют». "^[46] Генерал майор Кеньон А. Джойс, другой боевой командир и один из друзей Паттона, атаковал Пирсона как «любителя сенсаций», заявив, что «тонкости» следует оставить для «более мягких мирных времен».^[47] В одном заметном разногласии друг Паттона, бывший наставник и Генерал армий Джон Дж. Першинг публично осудил его действия, действие, которое оставило Паттона «глубоко уязвленным» и заставило его больше никогда не разговаривать с Першингом.^[42]

После консультации с Маршаллом, Стимсоном и помощником военного министра Джон Дж. Макклой,^[48] Эйзенхауэр удержал Паттона на европейском театре военных действий, хотя его седьмая армия больше не участвовала в боях. Паттон оставался на Сицилии до конца года. Маршалл и Стимсон не только поддержали решение Эйзенхауэра, но и отстояли его. В письме к Сенат США Стимсон заявил, что Паттона необходимо сохранить из-за необходимости его «агрессивного, победоносного лидерства в ожесточенных битвах, которые должны произойти до окончательной победы».^[49] Стимсон признал, что сохранение Паттона было плохим шагом для связей с общественностью, но оставался уверенным, что это было правильное решение в военном отношении.^[43]

Влияние на планы вторжения в Европу

Вопреки своим заявлениям Паттону, Эйзенхауэр никогда всерьез не рассматривал возможность отстранения генерала от службы в Европейском театре военных действий. Описывая этот инцидент перед вниманием средств массовой информации, он сказал: «Если эта штука когда-нибудь выйдет наружу, они будут выть по голове Паттона, и это будет концом службы Джорджи на этой войне. Я просто не могу этого допустить. Паттон незаменим для ведения войны - один из гарантов нашей победы ».^[23] Тем не менее, после захвата Мессины в августе 1943 года Паттон не командовал войсками в бою в течение 11 месяцев.^[50]

Омар Брэдли, которого Эйзенхауэр назначил командовать сухопутными войсками США на вторжение в Нормандию над Паттоном. Брэдли, бывший подчиненный Паттона, станет его начальником в последние месяцы войны.

Паттон был передан, чтобы возглавить вторжение в северную Европу. В сентябре Брэдли - младший Паттон как по званию, так и по опыту - был выбран командовать Первая армия Соединенных Штатов что формировалось в Англия подготовиться к Операция Оверлорд.^[51] По словам Эйзенхауэра, это решение было принято за несколько месяцев до того, как об инцидентах с пощечинами стало известно, но Паттон чувствовал, что они были причиной того, что ему было отказано в команде.^[52] Эйзенхауэр уже остановился на Брэдли, потому что считал вторжение в Европу слишком важным, чтобы рисковать какой-либо неопределенностью. В то время как Эйзенхауэр и Маршалл считали Паттона превосходным боевым командиром корпусного уровня, Брэдли обладал двумя чертами, которыми обладал человек. театр Требовалось стратегическое командование на уровне, чего Паттону явно не хватало: спокойного, рассудительного поведения и скрупулезно последовательного характера. Инциденты с пощечинами только подтвердили Эйзенхауэру, что Паттону не хватало способности проявлять дисциплину и самоконтроль на таком командном уровне.^[6] Тем не менее, Эйзенхауэр еще раз подчеркнул свою уверенность в навыках Паттона как командующего наземными войсками, порекомендовав его для повышения до четырехзвездочный генерал в частном письме Маршаллу от 8 сентября, отмечая его предыдущие боевые подвиги и признавая, что у него была «движущая сила», которой не хватало Брэдли.^[53]

К середине декабря Эйзенхауэр был назначен Верховный главнокомандующий союзников в Европе и переехал в Англию. Когда внимание СМИ к инциденту стало утихать, Макклой сказал Паттону, что в конечном итоге он действительно вернется к боевому командованию.^[54] Некоторое время считалось, что Паттон возглавит Седьмую армию в Операция Драгун, но Эйзенхауэр чувствовал, что его опыт будет более полезным в Нормандская кампания.^[55] Эйзенхауэр и Маршалл в частном порядке договорились, что Паттон будет командовать последующим полевая армия после того, как армия Брэдли осуществила первое вторжение в Нормандию; Затем Брэдли командовал получившимся группа армий. 1 января 1944 года Паттону сказали только, что он будет освобожден от командования Седьмой армией и переброшен в Европу. В своем дневнике он написал, что уйдет в отставку, если ему не дадут командовать полевой армией.^[56] 26 января 1944 г., официально получив командование вновь прибывшим отрядом, Третья армия США, он отправился в Соединенное Королевство, чтобы подготовить неопытных солдат подразделения к бою.^[57][58] Этот долг занимал Паттон в начале 1944 года.^[59]

Пользуясь ситуацией Паттона, Эйзенхауэр в конце 1943 года отправил его в несколько громких поездок по Средиземному морю.^[60] Он ездил в Алжир, Тунис, Корсика, Каир, Иерусалим, и Мальта в попытке запутать немецкое командование относительно того, где союзные войска могут атаковать в следующий раз.^[36] К следующему году Немецкое командование все еще уважал Паттона больше, чем любого другого командующего союзниками, и считал его центральным звеном в любом плане вторжения в Европу с севера.^[61] Из-за этого Паттон стал центральной фигурой в Операция Стойкость в начале 1944 г.^[62] Через двойных агентов союзники снабжали немецкие разведывательные организации постоянным потоком ложных сведений о том, что Паттон был назначен командующим Первая группа армий США (FUSAG) и готовился к вторжению в Па-де-Кале. Командование FUSAG на самом деле представляло собой замысловатую «фантомную» армию ложных целей, опор и радиосигналов, базировавшуюся вокруг юго-восточной Англии, чтобы ввести в заблуждение немецкую авиацию и заставить лидеров Оси поверить в то, что там сосредоточены крупные силы. Паттону было приказано вести себя сдержанно, чтобы заставить немцев думать, что он находился в Дувре в начале 1944 года, когда он фактически тренировал 3-ю армию.^[61] В результате операции «Стойкость» 15-я немецкая армия остался в Па-де-Кале для защиты от ожидаемого нападения.^[63] Формация оставалась там даже после вторжения в Нормандию 6 июня 1944 года. Паттон и 3-я армия отправились в Европу и вступили в бой в июле.^[64]

использованная литература

Заметки

Источники