Деколонизация разума - Decolonising the Mind

Деколонизация разума: политика языка в африканской литературе
Decolonising the Mind cover.jpg
АвторНгоу ва Тионго
Языканглийский
ПредметАфриканская литература - история и критика
ЖанрНехудожественная литература
Опубликовано1986
Тип СМИПечать (Мягкая обложка)
Страницы114
ISBN0-435-08016-4

Деколонизация разума: политика языка в африканской литературе (Heinemann Educational, 1986) кенийского писателя и постколониального теоретика. Нгоу ва Тионго, представляет собой сборник эссе о языке и его конструктивной роли в национальной культуре, истории и самобытности. Книга, пропагандирующая лингвистическую деколонизацию, является одним из самых известных и наиболее цитируемых научно-популярных изданий Нгуго, что помогает закрепить за ним статус выдающегося теоретика «языковых дебатов» в постколониальные исследования.[1]

Нгуго описывает книгу как «краткое изложение некоторых вопросов, которыми я был страстно вовлечен в течение последних двадцати лет моей практики в области художественной литературы, театра, критики и преподавания литературы». Деколонизация разума состоит из четырех эссе: «Язык африканской литературы», «Язык африканского театра», «Язык африканской художественной литературы» и «В поисках актуальности». Некоторые главы книги возникли как лекции, и, очевидно, такой формат дал Нгуго «возможность собрать воедино в связанной и последовательной форме основные вопросы языкового вопроса в литературе».[2] Книга предлагает отчетливо антиимпериалистический взгляд на «продолжающиеся дебаты ... о судьбе Африки» и роль языка как в борьбе, так и в совершении империализм и условия неоколониализм в африканских странах. Книга также является «прощанием с английским языком» Нгуго и обращается к «языковой проблеме», с которой сталкиваются африканские авторы. Ngg фокусируется на вопросах о лингвистическом языке африканского писателя (следует ли писать на своем коренном языке или гегемонистский язык, такой как французский или английский?), предполагаемая аудитория писателя и цель писателя в письменной форме.[3]

Деколонизация разума представляет собой смесь автобиографии, постколониальной теории, педагогики, истории Африки и литературной критики. Ngg посвященный Деколонизация разума «всем тем, кто пишет на африканских языках, и всем тем, кто на протяжении многих лет сохранял достоинство литературы, культуры, философии и других сокровищ африканских языков».[2]

Фон

Языковые дебаты в постколониальных исследованиях

Язык - центральный вопрос в постколониальные исследования. Многие постколониальные ученые и писатели подробно описывают колониальную практику навязывания языков колонизаторов колонизированным ими народам, даже запрещая использование родного языка колонизаторов. Они рассматривают эту практику как часть систематического подавления империализма в неоколониальных обществах и исследуют ее последствия для психологического, физического и культурного благополучия колонизированных народов. В контексте постколониальных исследований язык - это оружие и место интенсивного неоколониального конфликта.[4]

Некоторые постколониальные теоретики выступают за если не за полный отказ от английского языка, то за сознательное и явное предпочтение языков коренных народов как литературной или научной среды. Нгуго твердо стоит на этой стороне дебатов. Однако другие (Салман Рушди, например), посмотрите на практичность использования гегемонистский такие языки, как английский и французский, слишком немедленны, чтобы позволить отказаться от таких языков. С этой стороны аргументы писатели и активисты рассматривают использование языков колонистов как практическую альтернативу, которую они могут использовать для улучшения условий жизни колонизированных народов. Например, язык колонистов может использоваться как для улучшения международного общения (например, люди, живущие в Джибути, Камеруне, Марокко, Гаити, Камбодже и Франции, могут разговаривать друг с другом по-французски). Эта сторона также рассматривает подрывной потенциал присвоения языка колонистов коренными народами; он рассматривается как «противодействие колониальному прошлому через деформирование« стандартного »европейского языка и преобразование его в новые литературные формы».[4]

Как отмечает Дженнифер Маргулис, исследователь постколониальных исследований в Университет Эмори В общих чертах, проблема языков поднимает несколько полемических вопросов для рассмотрения при изучении художественных текстов:[4]

Выбирает ли автор работу на местном языке или на одном из основных европейских? Если первое - как и кем переводится произведение? Что перевод мог сделать с работой? Какие семантические процессы отмены / деформации и присвоения / реформирования происходят в произведении? Когда на местном языке используются термины, в каком контексте они встречаются? Наконец, что подразумевает использование языка в неявной теории сопротивления?

Таким образом, вопрос о том, писать ли на африканских языках, является серьезным для африканского писателя, поскольку Оливер Лавси, ученый Нгоу ва Тионго, Примечания. В своей книге о Нгого и его работах Лавси цитирует Альбер С. Жерар по этой теме:[5]

Это дилемма африканского писателя сегодня: либо он может использовать европейский язык и, таким образом, получить признание (и финансовое вознаграждение) мировой аудитории, но рискует отрезать себя от самых корней всего, кроме самых эзотерических творческих идей. цветение, общий опыт собственного общества; или он может использовать свой родной язык, стоически избегать привлекательности мирового рынка, оставаться одним из бесславных Мильтонов нынешней эпохи, но помогать своему народу продвигаться в век массовой грамотности и проложить путь к будущим достижениям и славе .

Вклад Нгуго в языковые дебаты широко известен и изучается, и он широко теоретизировал по этой теме. Он страстно выступает за общее развитие африканских языков и их использование в африканской литературе - в 1992 году он основал журнал Mũtri на языке гикуйю и продолжает его редактировать, - и он, как известно, отказался от написания на английском языке. Во-первых, он решил отказаться от английского языка в своей художественной литературе, и в примечании к Деколонизация разума, он прощается с английским во всех своих произведениях.[6]

Заключение и ссылка

В декабре 1977 г. после постановки скандального спектакля Нгаахика Ндиенда (Я выйду замуж, когда захочу), которую он написал в соавторстве с Нгуги ва Мири, а также публикацию его сильно политизированного романа Лепестки крови (1977), Нгоу был заключен в тюрьму без суда и следствия в Тюрьма строгого режима авторитарным кенийским режимом. Спектакль был поставлен на его родном языке. Гикуйю в театре под открытым небом в Лимуру, с актерами, крестьянами и рабочими деревни. Обе Лепестки крови и Нгаахика Ндиенда открыто критиковали неоколониальную жизнь в Кении, и они заработали у кенийского режима репутацию политического диссидента.[7] После освобождения Нгогу было отказано в работе в Университете Найроби, и он снова был заключен в тюрьму в 1981 и 1982 годах. Он опубликовал несколько работ, в то время как его переводили в тюрьму и выходили из нее: Чайтани Мритхараба-инĩ (Дьявол на кресте), которую он написал на туалетной бумаге в тюрьме, и Писатели в политике в 1981 г. и Задержан, отчет о его опыте в тюрьме в 1982 году.[7]

После своего освобождения из тюрьмы Нгуго продолжал писать и создавать активистскую литературу и театр, и он по-прежнему критически относился к ситуации в Кении. Еще одну пьесу, которую Нгуго помог написать, Майто Нджугуна (Мать, пой для меня), был подавлен правительством.[8] Из-за того, что он писал о несправедливости диктаторского правительства, Нгуго и его семья получали угрозы насилием и смертью и были вынуждены жить в изгнании. Нгоу жил в изгнании в Соединенном Королевстве (1982–1989) и в Соединенных Штатах (1989–2002). Пока он находился в изгнании, кенийский режим продолжал преследовать его и пытался добиться изгнания из Англии. Режим также продолжал подавлять его литературу в Кении: с 1986–1996 гг. Матигари не могли продаваться в Кении, и режим удалил все работы Нгуго из всех учебных заведений. Только после того, как Арап Мои был освобожден от должности, 22 года спустя, для него и его семьи было безопасно вернуться.[7]

Нгоу испытал резкое подавление, но он также был очень творческим в этот ранний период своего изгнания. В период с 1982 по 1984 год он расширил сферу своего творчества и выпустил три детские книги на языке Гикуйю. Он опубликовал Ствол пера: сопротивление угнетению в неоколониальной Кении, сборник эссе о враждебной политической атмосфере Кении, 1983 год. Деколонизация разума и Матигари оба были опубликованы в 1986 году.

В своей книге о Нгуго и его работах Дэвид Кук и Майкл Окенимкпе пишут, что работы Нгуго, начиная с 1979 года, раскрывают его обновленную решимость и психологическую стойкость, а также демонстрируют, что его тюремное испытание «укрепило его волю к продолжению битвы за социальную справедливость». Произведения социальной и литературной критики, опубликованные Нгуго после его изгнания в 1982 г.Ствол ручки (1983), Деколонизация разума (1986), и Перемещение центра: борьба за свободу культуры (1993) - часто изучаются вместе, потому что они имеют общие интересы, такие как империализм, культура, африканские языки, африканская литература, африканский театр, образование и религия, и каждая из них выражает его приверженность революционной социалистической идеологии. «По отдельности эти тома добавляют новые измерения в его творчество, - пишут Кук и Окенимкпе, - и вместе они документируют переход в его кампании к тому, чтобы побудить своих соотечественников действовать практическими способами против эксплуатации и неравенства».[9]

Темы, идеи и структуры

Язык и культура

Центральное место в Деколонизация разума это «теория языка» Нгуго, в которой «язык существует как культура» и «язык существует как общение»:

Таким образом, язык как коммуникация и как культура являются продуктами друг друга. Коммуникация создает культуру: культура - это средство общения. Язык несет в себе культуру, а культура несет, в частности, через литературу и литературу, всю совокупность ценностей, благодаря которым мы воспринимаем себя и свое место в мире. Как люди воспринимают себя и влияют на то, как они смотрят на свою культуру, на свою политику и на общественное производство богатства, на все их отношения к природе и другим существам. Таким образом, язык неотделим от нас самих как сообщества людей с определенной формой и характером, определенной историей, особым отношением к миру.

— Деколонизация разума (16)

Он утверждает, что общение между людьми способствует развитию культуры, но язык также несет в себе историю, ценности и эстетику культуры. По его словам, «язык как культура - это коллективный банк памяти исторического опыта народа. Культура почти неотличима от языка, который делает возможным ее возникновение, рост, банковское дело, артикуляцию и даже ее передачу от одного поколения к другому. "(15).

Кроме того, в Деколонизация разума, Нгуго рассматривает язык, а не историю или культуру, как благоприятное условие человеческого сознания: «Выбор языка и использование языка являются центральными для определения людьми самих себя по отношению ко всей вселенной. Следовательно, язык всегда был на высоте. сердце двух противоборствующих социальных сил в Африке ХХ века »(4).[10]

Империализм

Империализм тотальный: он имеет экономические, политические, военные, культурные и психологические последствия для людей в современном мире. Это могло даже привести к холокосту.

— Нгуго ва Тионго, Деколонизация разума (2)

Можно сказать, что империализм превзошел почти все, что Нгуго писал в своих сочинениях в изгнании, особенно Деколонизация разума. В своих трудах он дает множество определений империализму, которые также обычно подразумевают капитализм, в том числе: «правило консолидированного финансового капитала» (Деколонизация разума, 2); «завоевание и подчинение всей рабочей силы других стран концентрированным капиталом»; и так далее. Кук перефразирует понимание империализма Нгуго, как он формулирует в своей работе: «Империализм разрушает всю ткань жизней своих жертв: в частности, их культуру, заставляя их стыдиться своих имен, истории, систем убеждений, языков, знаний, художественного танца. , песня, скульптура, даже цвет их кожи. Он подрывает формы и средства выживания всех своих жертв и, кроме того, использует расизм ".[11]

Империализм и «культурная бомба»

Эти дискуссии пересекаются, когда Нгоу борется с языком как с коварным орудием империализма, так и с оружием сопротивления колонизированным народам. В своем предисловии Нгуго утверждает: «Изучение африканских реалий слишком долго рассматривалось с точки зрения племен» (1). Это проблематично для Нгуго, потому что эта точка зрения игнорирует историческую и современную роль империализма в проблемах Африки. Итак, Нгуго предлагает другой подход: «Я буду смотреть на африканские реалии, поскольку на них влияет великая борьба между двумя противоположными силами в Африке сегодня: империалистическая традиция с одной стороны и традиция сопротивления с другой». (2).

Нгуго считает английский язык в Африке «культурной бомбой», которая продолжает процесс уничтожения доколониальной истории и самобытности: «Эффект культурной бомбы состоит в том, чтобы уничтожить веру людей в свое имя, в свой язык, в свою среду, в их наследие борьбы, в их единстве, в своих способностях и, в конечном счете, в самих себе »(3). Он утверждает, что это оставляет колонизированные страны «пустошами недостижения» и оставляет колонизированным народам желание «дистанцироваться от этих пустошей» (3). Он определяет, что «колониальное отчуждение» разыгрывается путем «преднамеренного отделения языка концептуализации, мышления, формального образования, умственного развития от языка повседневного взаимодействия в доме и в обществе» (28).

(Колониальное отчуждение) похоже на отделение разума от тела, когда они занимают две несвязанные языковые сферы у одного и того же человека. В большем масштабе это похоже на создание общества бестелесных голов и обезглавленных тел.

— Деколонизация разума (28)

В Деколонизация разумаНгуго считает «колониальное отчуждение», в конечном итоге отчуждение от самого себя, идентичности и наследия по отношению к языковому угнетению, как величайшую угрозу империализма для народов Африки.

Нгоу также занимается этой проблемой на личном уровне; когда он решил отказаться от английского, он решил применить свою собственную теорию на практике. Как отмечает один биограф: «Таким образом, писать на языке Гикуйю - это способ Нгуги не только возвращаться к традициям Гикуйю, но также признавать и передавать их настоящее».[12]

Однако, во многом благодаря своей вере в рабочий класс и «крестьянство», Нгуго сохраняет надежду. Он настаивает на том, что, хотя коренные африканские языки подверглись нападкам со стороны империализма, они выжили в значительной степени потому, что их поддерживают рабочие и крестьянство, и он утверждает, что изменения произойдут только тогда, когда пролетариат получит силу своего собственного языка и культуры.[13]

Это то, чему на самом деле была посвящена эта книга о языковой политике в африканской литературе: национальное, демократическое и человеческое освобождение. Призыв к новому открытию и возобновлению нашего языка - это призыв к восстановительному воссоединению с миллионами революционных языков в Африке и во всем мире, требующими освобождения. Это призыв к новому открытию настоящего языка человечества: языка борьбы. Это универсальный язык, лежащий в основе всей речи и слов нашей истории. Борьба. Борьба творит историю. Борьба заставляет нас. В борьбе - наша история, наш язык и наше существо. Эта борьба существует, где бы мы ни находились; во всем, что мы делаем: тогда мы становимся частью тех миллионов, которых Мартин Картер однажды видел спящими не для того, чтобы мечтать, а мечтающими изменить мир.

— Нгоу ва Тионго, Деколонизация разума (108)

Африканские авторы

Для Нгуго, поскольку он теоретизирует язык как основу и носитель культуры, роль писателя в неоколониальной нации по своей сути является политической. Писать художественную литературу на английском - значит «развивать неоколониальный менталитет». С другой стороны, письмо на африканских языках - это удар по систематическому угнетению империализма.[5] Он призывает африканских писателей воссоединиться со своими «революционными традициями» антиимпериализма в Африке (28).

Я считаю, что мое письмо на языке Gĩkũy, кенийском языке, африканском языке, является неотъемлемой частью антиимпериалистической борьбы кенийского и африканского народов ... Я хочу (кенийцы) преодолеть колониальное отчуждение ... Мы, африканские писатели обязаны своим призванием делать для наших языков то же, что Спенсер, Милтон и Шекспир сделали для английского языка; что Пушкин и Толстой сделали для русских; действительно то, что сделали все писатели мировой истории для своих языков, решив задачу создания на них литературы, и этот процесс позже открывает языки для философии, науки, техники и всех других областей человеческого творчества.

— Деколонизация разума (28)

Нгоу также занимается этой проблемой на личном уровне; когда он решил отказаться от английского, он решил применить свою собственную теорию на практике. Как отмечает один биограф: «Таким образом, писать на языке Гикуйю - это способ Нгуги не только возвращаться к традициям Гикуйю, но также признавать и передавать их настоящее».[12]

Фанонское и марксистское влияние

Нгоу считается одним из самых значительных толкователей Франц Фанон, влиятельная фигура в области постколониальных исследований.[14] Фанон уделял пристальное внимание жестоким последствиям колониализма для психики колонизированных людей и тому, что колонизированный человек был «задержан в росте» из-за «глубоко укоренившегося чувства деградации и неполноценности». Нгуго опирается на постколониальный психоанализ Фанона, предлагая искусство как средство исцеления травмы колониализма. В Деколонизация разума, Нгуго обсуждает, как и Фанон, негативные последствия для национального сознания в результате расизма, узаконенного фанатизма и лишения собственности.

Лавси отмечает, что, хотя продолжающаяся «защита африканских языков и их использования в процессе деколонизации уходит корнями в мысли Фанона», его интересы в конечном итоге вышли за пределы Фанона.[15] Нгоу остается "искренне приверженным" творчеству Карл Маркс и Фридрих Энгельс, и важно отметить, что многие освободительные движения в Африке имеют марксистские корни. Как однажды сказал Нгуго в интервью: «Политическая литература Карла Маркса и Фридриха Энгельса была важна и вскоре затмила Фанона. Вернее, Маркс и Энгельс начали обнаруживать серьезные слабости и ограничения Фанона, особенно его собственный мелкобуржуазный идеализм, который привел к его механический чрезмерный упор на психологию и насилие, и его неспособность увидеть значение растущего и растущего африканского пролетариата ».[6] На протяжении Деколонизация разума, Нгуго хранит великую веру в африканское «крестьянство». Он считает, что им удалось сохранить родные африканские языки живыми, и на протяжении всей книги утверждает, что только расширение прав и возможностей низших классов сможет «вызвать возрождение африканских культур» и, в конечном итоге, вывести африканские народы из их неоколониальных условий жизни. угнетение (23).

В Деколонизация разума, поддерживая идею Фанона о том, что отказ от языковых и культурных форм колонизаторов является предварительным условием для достижения «истинной» свободы, Лавси отмечает, что «Нгуго всегда добавлял, что материальные обстоятельства также должны измениться», в соответствии с марксистской традиция уделять пристальное внимание материальной истории.[16]

Автобиографические элементы

Автобиографический импульс Деколонизация разума позволяет Нгуго элегантно переплетать личную и национальную политику. Анекдотическая перспектива в Деколонизация разума предоставляет читателям определенную доступность по политическим или теоретическим вопросам, которая отсутствует в большинстве типичных и менее увлеченных академических дискуссий о лингвистическом империализме и постколониализм. Например, в «Языке африканской литературы» он подробно описывает траекторию эволюции Берлинской конференции 1884 года в 1962 Конференция университетского колледжа Макерере о писателях английского языка как способ проиллюстрировать, как империализм смог внушить идеологию даже тем, кто знал об африканской литературе и активно занимался ею. Он пришел к тому, чтобы принять конференцию в Макерере как подлинно африканскую, но он вспоминает, как годы спустя был поражен его и другими легкомысленными упущениями многих известных авторов на африканском языке. Он определяет, что на конференции Макерере 1962 года, после «всех лет избирательного обучения и строгой опеки», он и его современники были вынуждены принять «фаталистическую логику непререкаемого положения английского языка в нашей литературе» (20). «Логика глубоко укоренилась в империализме», - говорит он. «И это был империализм и его последствия, которые мы не исследовали в Маркере. Это окончательный триумф системы доминирования, когда доминируемые начинают воспевать ее достоинства» (20).

Кроме того, как обсуждает Гиканди, Нгуго помещает свое детство и юность по траектории, «которая движется от языковой гармонии со своим африканским сообществом к дизъюнктивным отношениям под властью колониального языка», чтобы поддержать свою теорию языка, часть которой утверждает, что родной язык способствует восприятию мира, разделяемому всеми членами лингвистического сообщества.[17] В книге анекдот служит мостом между читателем и содержанием, и это часть того, что сделало его таким популярным.[3] Как выразился один критик, «Нгуго - это голос, исходящий из самого сердца Африки, и больше, чем голос, человек, которому пришлось заплатить цену изгнания за осуществление свобод людей на Западе и в других местах, которые воспринимаются как должное».[18]

Прием и критика

В коротком эссе под названием «Нгоу ва Тионго: В честь друга», Гаятри Спивак, один из пионеров постколониальных исследований, вспоминает, что Нгоу был «героем» во время появления Деколонизация разума, который мгновенно стал «противоречивой классикой, которая остается и по сей день»: «Его политическая приверженность и храбрость, его заключение и изгнание придавали ему ауру».[19] Деколонизация разума он идеально подходил для своего времени в Африке и имел отношение к неоколониальной борьбе в других странах, и он был быстро принят в канон постколониальных исследований языка.

Пока Деколонизация разума в значительной степени является повторением большей части предыдущей работы Нгуго по этой теме, некоторые критики отметили, что книга, наконец, концентрирует его работу на языке и империализме, поскольку большая часть ее ранее существовала фрагментарно в форме лекций, интервью и разрозненных статей.[20]

Что касается более критического приема, многие критики, в первую очередь Саймон Гиканди, утверждали, что теория языка Нгуго, как предполагается в Деколонизация разума «Фетишизирует язык как неисторическое хранилище врожденной романтической и культурной гармонии.[21][22] Гиканди утверждает, что, несмотря на попытки Нгуго построить теорию языка, которая одновременно определяет сообщества и структурирует опыт, ему остается вынужденная гармонизация: «ни один язык не может существовать независимо от социальных амбиций его носителей или идеологических предпосылок, лежащих в основе института, в котором этому учат ". Согласно Гиканди, Нгуго предлагает теорию языка, которая сталкивается со «всеми историческими свидетельствами», чтобы он мог «примирить три конфликтующих точки зрения на язык: материалистическую, романтическую и феноменологическую». Однако Гиканди признает, что «Настоящая» ценность дискурса Нгуго о языке «заключается в его переосмыслении национальной идентичности и институтов литературного и культурного производства как носителей этой идентичности».[23]

Влияние

О собственном авторстве и языковых дебатах

Гаятри Спивак, пионер субальтерные исследования школы, отмечает «своевременность», которую книга Нгуго удается поддерживать в дебатах среди постколониальных ученых, как 1) о возникающей дискуссии о языке и культурная глобализация, а также 2) продолжающийся "языковой вопрос" для авторов, которые пишут в "подчиненный "языки.[24]

Говоря об актуальности Нгуго для первых дебатов, Спивак отмечает, что, хотя глобализация требует нескольких основных языков, чтобы поддерживать международное общение, чтобы взрастить «несбыточную мечту о глобализации мира всеобщего благосостояния (под которой она подразумевает« использование капитала как социализма »). было бы '), это требование должно быть дополнено глубоким погружением в богатство языков этого мира ". Другими словами, у английского есть свои применения, но развитие и распространение языков коренных народов только поможет улучшить более эгалитарные проекты глобализации. Спивак настаивает на том, что Нгуго Деколонизация разума проложили путь для такого взгляда на глобализацию: «Нгоу не просто выступал за свой родной язык, как показала его последующая карьера. Он также выступал за наследование негегемонистских языков с глубиной творческого использования, сохраняя при этом английский ... как «первый язык международного общения».

Язык для мира? Мир языков! Эти две концепции не исключают друг друга при условии, что между странами существуют независимость, равенство, демократия и мир.

— Перемещение центра (40), [25]

Приближаясь ко второму обсуждению, Спивак повторяет актуальность Нгуго для «языкового вопроса», с которым писатели постколониального периода сталкиваются десятилетиями:Деколонизация разума имеет долгую историю в довольно специфических дебатах между африканскими и индийскими писателями. Следует ли писать на родном языке и достичь небольшой, но культурно подготовленной аудитории, или следует писать на английском и претендовать на международное читательское сообщество - мгновенно стать мировой литературой? ». Однако она добавляет, что« для Ngũg это было дополнительное желание производить за подчиненный аудитория на родном языке ». Нгоу, как она отмечает, попадает в« двойные узы »- он связан своим желанием охватить глобальную аудиторию и писать на« подчиненном »языке.[19]

В течение короткого времени в 1980-х Нгого выступал с докладами на конференции на языке Гикую и опубликовал значимое критическое эссе на своем родном языке в престижном Йельский журнал критики. Однако Нгуго не сдержал своего обещания никогда больше не писать по-английски. Он вернулся без объяснения причин «к своей привычной роли критика имперских европейских языков, пишущих на английском». Гиканди отмечает, что к тому времени, когда в середине 1990-х Нгуго принял стипендию в Нью-Йоркском университете, «было ясно, что попытка Нгуго использовать Гикую в качестве языка своей художественной литературы и критического дискурса потерпела поражение из-за реальности изгнания и американского профессиональная жизнь ". Гиканди отмечает, что «более сложная» проблема с необъяснимым возвращением Нгуго к английскому языку для студентов, изучающих его работы, заключается в контекстуализации и исправлении решения с его политикой языка.[10]

Деколонизация разума как педагогика

Деколонизация разума обеспечивает эмпатическую педагогическую основу, как отмечали некоторые критики.[18][26] Один критик работы Нгуго, который также преподает английский в качестве второго языка, отмечает, что знакомство с текстами, подобными тексту Нгуго, способствует развитию сочувствия к опыту и культурным контекстам людей, изучающих английский как второй язык, и тех, кто больше всего пострадал от «глобализации». Английский язык как индустрия ". Кроме того, Ngũg предлагает «полезный ресурс» для растущего использования повествовательных и автобиографических методов в исследованиях TESOL, и его можно использовать для работы, чтобы исправить «вопиющее отсутствие» незападных авторов, субъектов и публикаций.

... Работа Нгоу ва Тионго помогает нам осознать, чтобы мы не забыли, какое огромное влияние наши программы оказывают на мир за пределами наших географических, культурных и классовых границ.

— Соня Макферсон, «Нгоу ва Тионго: африканское видение языкового и культурного плюрализма»

Смотрите также

Рекомендации

  1. ^ Лавси, Оливер (2012). Подходы к обучению творчеству Нгого ва Тионго. Нью-Йорк: Американская ассоциация современного языка. п. 11. ISBN  978-1-60329-112-5.
  2. ^ а б Тионго, Нгоу ва (1986). Деколонизация разума. ISBN  0-435-08016-4.
  3. ^ а б Лавси, Оливер (2000). Нгоу ва Тионго. Нью-Йорк: Twayne Publishers. п.125. ISBN  0-8057-1695-5.
  4. ^ а б c Маргулис, Дженнифер. "Язык". Постколониальные исследования в Эмори. Получено 10 мая 2014.
  5. ^ а б Лавси (2000). Нгоу ва Тионго. п. 15.
  6. ^ а б Сичерман, Кэрол (1990). Нгуги ва Тионго: Создание мятежника. Лондон: Hans Zell Publishers. п.23. ISBN  0-90545-066-3.
  7. ^ а б c "Нгуги Ва Тионго: Профиль литературного и общественного деятеля". Нгуги Ва Тионго. Архивировано из оригинал 29 марта 2009 г.. Получено 10 мая 2014.
  8. ^ Лавси (2000). Нгуги ва Тионго. С. 14–15.
  9. ^ Кук, Дэвид (1997). Нгого ва Тионго: исследование его сочинений. Оксфорд: James Currey Ltd., стр. 12. ISBN  0-435-07430-X.
  10. ^ а б Гиканди, Саймон (2000). Нгоу ва Тионго. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. С. 272–4. ISBN  0-521-48006-X.
  11. ^ Кук, Дэвид (1997). Нгоу ва Тионго. С. 215–7.
  12. ^ а б "Нгуги ва Тионго: Биография". Постколониальные исследования в Эмори. Получено 10 мая 2014.
  13. ^ Кук, Дэвид (1997). Нгоу ва Тионго. п. 218.
  14. ^ Лавси (2000). Нгоу ва Тионго. п. 18.
  15. ^ Лавси (2000). Нгоу ва Тионго. С. 18–19.
  16. ^ Лавси (2000). Нгоу ва Тионго. п. 108.
  17. ^ Гиканди (2000). Нгоу ва Тионго. п. 272.
  18. ^ а б Макферсон, Соня (осень 1997 г.). «Нгуго ва Тионго: африканское видение языкового и культурного плюрализма». TESOL Ежеквартально. 31 (3): 641–5. Дои:10.2307/3587848.
  19. ^ а б Гаятри Спивак (2012). «Нгоу ва Тионго: В честь друга». В Оливер Лавси (ред.). Подходы к обучению творчеству Нгого ва Тионго. Нью-Йорк: Американская ассоциация современного языка. ISBN  978-1-60329-113-2.
  20. ^ Браун, Д.А.Мон (1987). «Деколонизация разума Нгоу ва Тионго». Международный журнал африканских исторических исследований. 20 (4): 726–8. Дои:10.2307/219661.
  21. ^ Лавси (2000). Нгоу ва Тионго. п. 109.
  22. ^ Бут, Джеймс (апрель 1988 г.). «Деколонизация разума Нгого ва Тионго; Воле Сойинка Джеймса Гиббса - Обзор». Африканские дела. 87 (347): 292–3.
  23. ^ Гиканди, Саймон (2000). Нгоу ва Тионго. п. 274.
  24. ^ Спивак, Гаятри (2012). «Нгуги ва Тионго: В честь друга». В Лавси (ред.). Подходы к обучению творчеству Нгуги ва Тионго.
  25. ^ Нгуги ва Тионго (1993). Перемещение центра. ISBN  978-0-435-08079-2.
  26. ^ Сичерман, ол (1990). Нгуги ва Тионго: Создание бунтаря.

дальнейшее чтение

  • Возвращение домой: очерки африканской и карибской литературы, культуры и политики (1972), Ngũg wa Thiong'o
  • Писатели в политике: Очерки (1981), Ngg wa Thiong'o
  • Воспитание национальной культуры (1981), Ngg wa Thiong'o
  • Ствол пера: сопротивление репрессиям в неоколониальной Кении (1983), Ngg wa Thiong'o
  • Написание против неоколониализма (1986), Ngg wa Thiong'o
  • Перемещение центра: борьба за свободу культуры (1993, Ngg wa Thiong'o
  • Penpoints, Gunpoints и Dreams: производительность литературы и власти в постколониальной Африке (1996), Ngg wa Thiong'o