Ион Иоанид - Ion Ioanid

Эта статья слишком полагается на Рекомендации к основные источники. Пожалуйста, улучшите это, добавив вторичные или третичные источники. (Июль 2014 г.) (Узнайте, как и когда удалить этот шаблон сообщения)

Ион Иоанид
Родившийся	(1926-03-28)28 марта 1926 г. Иловэц, Мехединский уезд, Королевство Румыния
Умер	12 октября 2003 г.(2003-10-12) (77 лет) Мюнхен, Германия
Род занятий	Мемуарист Радио Свободная Европа диктор
Известные работы	Дай нам каждый день нашу ежедневную тюрьму

Ион Иоанид (28 марта 1926 г. - 12 октября 2003 г.) румынский диссидент и писатель. Иоанид был политический заключенный из коммунистический режим после Вторая мировая война и провел 12 лет в тюрьме и трудовые лагеря. Он наиболее известен своим участием в 1953 г. Кавник побег из трудового лагеря и за его книгу «Дай нам каждый день нашу ежедневную тюрьму» (Închisoarea noastră cea de toate zilele), ссылка на стих из Христианин Отче наш. Книга представляет собой исчерпывающее воспоминание о его времени, проведенном в задержание. Он считается румынский Солженицын,^{[нужна цитата ]} поскольку его описание коммунистического режима содержания под стражей в Румынии является наиболее подробным из представленных одной из его жертв.

биография

Иоанид родился 28 марта 1926 г. в имении отца в г. Иловэц поселок, Мехединский уезд. Его крестным отцом был Октавиан Гога, друг его отца, Тиликэ Иоанид. Тиликэ Иоанид происходил из старинного и хорошо известного Греческий домовладелец семья, Национал-либеральная партия член и секретарь в Румынское правительство во главе с Мирон Кристеа перед Второй мировой войной Иоанид посещал начальную школу в Иловэце, затем продолжил учебу в Бухарест, первые шесть лет в Национальный колледж Святого Саввы, и последние два в средней школе Spiru Haret. Он получил степень бакалавра в 1944 г. Șișești сельской школе, где учителя и ученики искали убежище от бомбардировка союзников. В 1945 году он поступил на юридический факультет, но был исключен на третьем курсе из-за "нездоровое социальное происхождение «, поскольку его отец был помещиком.

Иоанид был впервые арестован в 1949 году, но через несколько дней освобожден. В 1952 году его снова арестовали и на этот раз приговорили к 20 годам лишения свободы. принудительный труд. Следующие 12 лет он провел в нескольких тюрьмах и трудовых лагерях и был освобожден в 1964 году по указу о помиловании политических заключенных. В 1969 году он покинул Румынию и попросил политического убежища в стране. Западная Германия. Там он проработал 20 лет румынским диктором и журналистом в Радио Свободная Европа.

Дай нам каждый день нашу ежедневную тюрьму

1949. Первый арест.

Его впервые арестовали за то, что он облегчил набор двух букв. Первый от его двоюродного брата Джорджа Бояна, содержащий экономическую, политическую и военную информацию о ситуации в Румынии в то время, был адресован другу за пределами страны. Второй, от его близкого друга Бэби Ивановича, был адресован компании Remington в г. Соединенные Штаты. Когда Боян был арестован, у него были найдены письма, и Иоанид тоже был замешан.^[1] Он содержался в тюрьме Мальмезон в Бухаресте, где проводилось его расследование. Его избивали и пытали, чтобы он признал свою причастность к так называемому заговору - параллельно допросили и другие причастные к нему лица, и вся ложь, сказанная с намерением защитить других, в конечном итоге была раскрыта - он был освобожден через несколько дней.^[2]

1952 г. Второй арест. Тюрьма Питешти и суд

После чистки в мае 1952 г. Василе Лука, Ана Паукер и Теохари Георгеску группы, началась новая волна политических процессов, и Иоанид был снова арестован. Снято со всей группой Бояна на Securitate региональный штаб в Питешти, он был частью пародия на суд во главе с генералом Александру Петреску, который также вел судебный процесс против Юлиу Маниу. В конце концов Иоанид был приговорен к 20 годам принудительных работ.

"Все были удивлены, я имею в виду, что охрана также была поражена. За исключением двух или трех подсудимых, получивших менее 5 лет, все приговоры начинались с 10 лет и продолжали расти, большинство из них представляли 15 лет принудительных работ. Наибольшее наказание было [дано] Джорджу Бояну, пожизненное заключение за государственную измену. Самое маленькое наказание было [дано] Новой Зеландии: три года. Я получил 20 лет принудительных работ за соучастие в государственной измене. Все наши активы были арестованы, и мы получили еще 3-5 лет приостановления гражданских прав. Пятьдесят четыре, пятьдесят пять человек, осужденных в тот день, собрали более 800 лет тюрьмы. Никто из нас, даже самых пессимистичных, не стал бы сделал такое предположение. Условия были настолько абсурдными, даже в отношении деяний, подлежащих наказанию, если они не были придуманы, что после первого момента замешательства я почувствовал себя частью мистификации ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 42

После судебного процесса, независимо от его местонахождения, как это было тогда, осужденные были переведены в СИЗО. Джилавская тюрьма по железной дороге. Могли пройти дни или недели, прежде чем появился подходящий поезд. Из Джилавы их отправили либо в тюрьмы, либо в трудовые лагеря по всей стране, как указывалось в приговоре. После суда заключенные больше не содержались в месте заключения Секуритате, а были переведены в местную тюрьму. Для Иоанида Тюрьма Питешти заключение, хотя на этот раз и непродолжительное по сравнению с будущими задержаниями, было первым контактом с коммунистической тюрьмой. Поскольку он был здесь только временным заключенным, и худшие из экспериментов по «промыванию мозгов», проведенные в этом учреждении, были прекращены в начале того же года, он не подвергался им.

Тем не менее, это был первый контакт с жестокостью тюремных надзирателей, поскольку «он лил проклятия и кулаки, щедро раздаваемые всем тем, кто недостаточно быстро выполнял приказы»,^[3] со строгостью содержания под стражей, поскольку заключенным не разрешалось громко разговаривать друг с другом, петь, смотреть в окно, пытаться общаться с другими камерами, ложиться в постель в течение дня или выполнять многие другие обычные дела.^[4]

Они были замученный либо прямо - избиение и изоляция были обычным явлением - либо косвенно, с плохим питанием или недоеданием, отсутствием гигиены, лишением почти всей или какой-либо медицинской помощи. Открывать тюремную камеру в ночное время не разрешалось охранникам, кроме как в присутствии офицера более высокого ранга, и только в исключительных случаях: серьезные травмы или смерть, поэтому опорожнение ведра было невозможно. Содержимое вылилось через окно, от чего по всей тюрьме распространился чумной запах.^[5]

Начиная здесь, а затем через все места заключения, Иоанид ярко изображает сокамерников, которых он встретил, от простых крестьян, выступавших против процесс национализации бывшим членам исторические вечеринки, от граждан, которым посчастливилось иметь нездоровое происхождение или которые сделали неуместное замечание в адрес коммунистического руководства, к Железный страж члены, все жертвы коммунистической машины чистки.

1952. Джилавская тюрьма.

В начале октября 1952 года Иоанида перевели из Питешти в тюрьму Джилавы. Транспортный поезд приезжал время от времени, и часто те, кого перевезли, были переполнены в маленьких отсеках: «Когда они начали толкать девятого заключенного, мы были прямо раздавлены, едва могли дышать. [...] Самую высокую цену за закрытие двери заплатили те, кто находился ближе всего [...] их жестоко избивали дубинками и кулаками. Кровь была на их лицах ".^[6] По прибытии в Бухарест они провели одну ночь в тюрьме общего права г. Văcărești, перед перемещением в Жилаву.

«Прямо от входа зрелище оказалось достойным Ада Данте. Лестница с бесконечным количеством ступенек. На каждой из первых семи-восьми ступенек, слева и справа, стояло ведро, некоторые на грани , некоторые уже переполняются по всей лестнице, вплоть до самого низа, образуя ил фекалий и мочи. Вонь была ужасной. Не скажу невыносимой, так как это было бы неправдой. Не только мы терпели, но и через несколько часов мы даже не замечали этого. Рядом почти с каждым ведром был заключенный, удовлетворяющий свои потребности, так или иначе, либо в, либо в сторону. Они выглядели ужасно: большинство из них были слабыми, с обритыми головами, все в своей одежде разорваны на части и залатаны, чего я никогда раньше не видел, даже на нищих. Тусклый свет, висящий над лестницей, придавал окрестностям жуткий вид ".

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 56

Первый этап Джилавы Иоанида длился около шести недель. На момент его пребывания «... главнокомандующим был капитан Маромет. Гагаузский происхождение, в значительной степени репетиторство, он был известен своей жестокостью и садизм. Его любимой пыткой, когда он лично избивал сокамерников, было то, что летом он заколачивал окна переполненных камер до тех пор, пока из-за теплового истощения и недостатка воздуха люди не теряли сознание ".^[7] В середине ноября его приставили к группе из 150 заключенных, которые должны были быть переведены в новый трудовой лагерь на шахте Кавник в г. Медье Марамуреш. Требования к жребию были такими, чтобы заключенные были способны на тяжелую шахтную работу: они должны быть моложе 35 лет, здоровы и иметь судимость более 15 лет. Однако, в конце концов, цифры пришлось пополнить мужчинами-инвалидами в возрасте до 60 лет.

1953. Побег из трудового лагеря Кавник.

Документы о заключении Иона Иоанида. Перечислены несколько мест содержания под стражей: Айуд, Питешти, Тимишоара, Орадя и Остров (Остров Великая Бржила )

Из Джилавы заключенных перевели в Кавник шахта трудовой лагерь на северо-западе Румынии, рядом с другим, более старым трудовым лагерем в Байя Спри. Перед Второй мировой войной шахта Кавник принадлежала румынско-бельгийской компании, которая закрыла предприятие из-за низкой прибыльности. Впоследствии горнодобывающий завод Байя-Спри решил открыть его заново. Они обеспечивали техническое и логистическое руководство, а Министерство внутренних дел предоставили рабочую силу, состоящую из политических заключенных.^[8] Помимо участка в Джилаве, группе пожилых заключенных из лагеря Байя-Спри было поручено начать работу на этом новом горнодобывающем предприятии. Там работали и гражданские горняки. Гражданская рабочая сила была сконцентрирована на рабочем фронте длиной 100 метров, в то время как силы трудового лагеря, полностью изолированные от первого, были сосредоточены на участке работы длиной 200 метров.

Сначала в рамках общего эксперимента заключенных размещали в новеньких хижинах и даже кормили. В администрации им сказали, что цивилизованное поведение по отношению к ним, комфорт содержания и количество еды зависят от уровня выполняемой работы. Приехав из тюрем по всей стране, где личное пространство было очень ограниченным и где часто бывали холода и голод, заключенные начали усердно работать, ежедневно увеличивая рабочую нагрузку. Со временем качество и количество еды ухудшилось, а вместе с ним и поведение администрации по отношению к ним. Они больше не могли справляться с большой нагрузкой, и это также приводило к конфликтам с вновь прибывшими заключенными, которые обвиняли старых в Стахановщина.^[9]Иоанид подробно описывает приемы работы и оборудование в дневную смену. Однако между администрацией лагеря и заключенными всегда шла конкуренция. Первые хотели высокой производительности, вторые - как можно меньше работать, чтобы избежать травм и предотвратить проблемы со здоровьем, связанные с переутомлением. Заключенные использовали любые возможные средства для саботажа работы: намеренно повредили оборудование, сообщали о ложных - более крупных - квотах или не сообщали о богатых рудных жилах при обнаружении, чтобы их можно было медленно эксплуатировать. Работа под землей была сложной, в зависимости от эксплуатируемых вена, температура и влажность могут быть очень высокими, или с потолка может литься ледяная вода. Горные аварии были частыми, и многие из них умерли или получили увечья. Заболевания, связанные с горной промышленностью также были обычным явлением. Противников администрации жестоко наказали:

«Одиночная камера была чем-то вроде будки, построенной из деревянных досок, в которую можно было поместиться только стоя. Чтобы сделать ее еще более неудобной, на внутренние стены были приколоты несколько слоев колючей проволоки. Так что опираться на стены было нельзя. тоже вопроса. Крыши не было, следовательно, снег попал внутрь, и из-за того, что таял в течение дня, смешивая его с почвой, он превратился в грязь ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 155

Не будучи заключенным в тюрьму строгого режима, Иоанид был полон решимости пойти на необходимый риск и попытаться сбежать. Тем временем он подружился с несколькими другими заключенными, некоторые из которых высказывали аналогичные мысли. В конце концов они сформировали группу и планировали бежать следующей весной. В состав группы входили:^[10]

• Ион Пантази: схвачен при попытке незаконного пересечения границы и приговорен к 5 годам принудительных работ. Часть группы Байя Спри.
• Константин Кошереану (Тити): воевал во время войны с Немецкие войска на Балтийский линия фронта (так как он учился в немецком военном училище). Его сестра была замужем за американцем, прикомандированным к военной миссии в Бухаресте, и по этому пути он предоставлял неотфильтрованную и не прошедшую цензуру информацию о действиях коммунистических властей в стране. Пленен и приговорен к более чем 20 годам принудительных работ.
• Ион и Симион Кожокару, братья. За участие в восстании, последовавшем за национализацией крестьянской собственности в г. Округ Вранча.
• Ион и Георге Брынзару, братья. То же, что и выше.
• Колиа Унгуряну
• Джордж Сарри
• Мирча Вуэрич
• Д-р Мильтиаде Ионеску (Маш)
• Д-р Пол Иовэнеску
• Александру Чокалтеу (Дуку)осужден на срок более 20 лет на инсценированном судебном процессе против Ватикан нунциатура в Бухарест.

Когда они прибыли в лагерь поздней осенью, планировалось дождаться начала лета, чтобы сбежать. Побег зимой вызвал несколько проблем, таких как отсутствие укрытия в безлистном лесу, низкие температуры и невозможность покрыть снежные следы. Это был период после Второй мировой войны, когда Румыния была полностью изолирована от внешнего информационного потока. На заре Холодная война, люди все еще верили, что союзные войска начнут новую войну против Советский союз и эта война может привести к свободе ( Vin americanii! понятие). Таким образом, после побега почти все планировали присоединиться к партизанские отряды которые все еще были активны в горах или пытались бежать через границу к Запад.

Группа заключенных совершила побег 6 июня 1953 года. Воспользовавшись плохой охраной внутри шахты, им удалось выбраться во время смены по туннелю, предназначенному для горняков. Они не встретили сопротивления, кроме одного охранника и инженера-строителя, которых они одолели и связали.^[11]

За пределами шахты они разделились. Иоанид, Кожереану, Верич и Ион Кожокару в конце концов перегруппировались, но через несколько дней они снова разделились, Иоанид и Кошереану оставались свободными дольше всех. Большинству беглецов удалось ускользнуть за пределы района, где тайная полиция начала патрулирование, после того как они заметили пропавших без вести заключенных. В конце концов все были схвачены, некоторые в Советский границу, куда они прибыли по ошибке, некоторые во время полицейских рейдов, а некоторые даже были преданы собственной семьей.^[12] Из Кавника они направились на восток, через Медье Марамуреш и Родна горы, питаясь тем, что они получили от пастухи и крестьяне, которых они встретили; большинство из них, несмотря на попытки беглецов скрыть это, признали себя беглецами. Через 18 дней, 24 июня, они достигли Якобень село, откуда на деньги, полученные от местного священника, купили билеты на поезд до Бухареста, прибыв туда на следующий день.

1953. Захват. Запрос Бая Маре

В Бухаресте у Иоанида было несколько знакомых, будь то семья, школьные друзья людей, которым помогал его отец. Первый месяц они жили в квартире хорошего друга семьи Константина Бочану. Бочану уехал из города на лето, и его домовладелица, зная о побеге из признания Иоанида, настояла на том, чтобы они остались там до его возвращения. Прежде чем Бочану вернулся, матери Иоанида удалось найти им новое убежище в доме Анини и Дину Харитон.^[13] Детального плана, как дальше двигаться дальше, не было. Одна из возможностей заключалась в попытке бежать на запад, спрятавшись на барже, которая перевозила лес на Австрия, с помощью Rici Tailer, который, очевидно, специализировался на таких действиях.^[14] Во время трехмесячного пребывания в Бухаресте они посетили нескольких друзей, а также родственников людей, которых они встретили в заключении, предоставив им информацию о местонахождении и здоровье членов их семей, информация, которая не была официально доступна из-за цензуры спецслужб. . Они избегали встреч с близкими членами семьи, так как могли находиться под наблюдением полиции. Уехать из столицы или путешествовать без официальных документы, удостоверяющие личность. С помощью подпольных организаций они пытались получить поддельные документы, и Иоаниду удалось устроиться на стройку в г. Drăgăani, Жудец Вылча в начале сентября. Здесь фиктивные сотрудники числились в расчетах путем подкупа чиновников.^[15] Однако одна из тайных групп, которые они использовали для получения поддельных документов, была обнаружена, и эта зацепка привела полицию к семье Харитон. По возвращении из Дрэгэцани 13 сентября Иоанид был арестован.^[16]

«Убежденные, что я не собирался вытаскивать пистолет или какое-либо другое спрятанное оружие, они бросились ко мне, притворяясь - для нескольких прохожих, заинтригованных этой любопытной толпой с площади, - радостью дружеского свидания. нельзя было удержаться от дружеских реплик: "Как дела, товарищ? Давно ли мы виделись в последний раз?" Пик энтузиазма показал первый, кто подошел ко мне: он подпрыгнул, обнял меня, обхватил мою голову руками, поцеловал в обе щеки и сказал: «Если бы вы только знали, как долго я вас ждал! ' [...] Следующие события произошли с ловкостью и скоростью, достойными некоторых экспертов. В этой имитации давки один схватил мой чемодан, двое обняли меня за плечи, а остальные в одно мгновение тщательно обыскали меня. произошло во время прогулки, так как почти в то же время я увидел, как добираюсь до зеленой машины, и даже по сей день не могу вспомнить, сколько из нас поместилось внутри друг на друга ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 311

Проведенные более месяца в Бухаресте, Иоанид и Коцереану (арестованные до Иоанида) были переведены в Бая-Маре, в уезде Марамуреш. Думая, что их отправят обратно в Кавник, здесь их снова подвергли перекрестному допросу, когда стало ясно - вывод, сделанный на основании вопросов следователей, - что большая часть, если не все, беглецов были схвачены.

Его единственная работа «Дайте каждому нашу ежедневную тюрьму» - это подробное воспоминание о времени, проведенном в заключении.

1953–1954 гг. Тюрьма Орадя

После расследования в Бая-Маре эти двое были отправлены в Орадя тюрьма, которая «[...] на самом деле была темницей, напоминавшей Венгерские времена со стенами толщиной в один метр и окнами с металлическими решетками, за которыми, видимые снаружи, битое стекло и отслоившаяся штукатурка производили впечатление заброшенного здания ».^[17] Здесь они воссоединились с остальными беглецами, которых тоже поймали. В ходе перекрестного допроса, предшествовавшего суду, выяснилось, что один из них был доносчиком, поскольку следователи очень хорошо разбирались в планах побега, связях между заключенными Кавника и гражданскими работниками, а также в личных подробностях беглецов. Выяснилось, что виновником был Александру Чокалтеу, что поначалу было неожиданностью для Иоанида, поскольку Дуку был одним из самых активных заключенных, участвовавших в планировании побега. После его поимки те качества, которые ценили его коллеги, ум и энергия, были обращены против тех, которым он помог сбежать.^[18]Помимо 13 беглецов, в Орадя содержались также гражданские лица и другие заключенные, которые помогли им сбежать. Таким образом, можно было узнать, каковы были последствия их действий для других заключенных в Кавнике. Несмотря на то, что их суровые испытания усугублялись, с ежедневными рейдами и обысками в бараках, увеличенными и невозможными квотами в шахте, а также с ужесточением наказаний за каждый небольшой акт неповиновения, заключенные не выказывали обиды на группу и единодушно поддерживали их действия. .^[19]Все члены группы ранее были приговорены к суровым срокам тюремного заключения, поэтому у некоторых существовали опасения, что инцидент с Кавником может привести к смертная казнь. Будучи самым решительным сторонником этой идеи, Чокалтеу пытался убедить других, что лучшим решением будет продемонстрировать полное сотрудничество с тайной полицией. С другой стороны, остальная часть группы не собиралась сотрудничать с властями и оказывала давление на Чокалтеу, чтобы он отозвал заявления, сделанные во время расследования. С ним обращались как с информатором, стукачом, что было одним из самых серьезных преступлений в тюремных стенах. В результате в ходе следующего судебного процесса, пытаясь угодить обеим сторонам, он делал запутанные заявления, которые только помогали обвинению, использовались для манипулирования двусмысленными заявлениями в своих интересах.^[20] В конце концов, Иоанид был приговорен к одному году за побег из тюрьмы, пяти годам за использование взрывчатых веществ (которые он изготовил, но не использовал) и восьми годам тюремного заключения за политический заговор. Первые два приговора были объединены в один высший и добавлены три года наказания. отягчающие обстоятельства, что в итоге привело к дополнительным одиннадцати годам службы.^[21] Позже этот приговор был объединен с предыдущим - 20 лет каторжных работ. Условия содержания были суровыми, так как зима 1953–1954 гг. Была очень холодной.

"Трудности, которые мне пришлось пережить во время почти пятимесячного пребывания в тюрьме Орадя, заключались в холоде и голоде. Остальные невзгоды - отсутствие гигиены, одиночество, отсутствие медицинской помощи и поведение руководства по отношению к заключенным было легко вынести по сравнению с этим. [...] Я постоянно дрожал. [...] Всегда приседал, стараясь максимально использовать маленькое одеяло, покрывающее мою голову. Я помню, что если бы я смотрел в окно камеры, я мог бы вижу, как свет прожектора освещает тюремный двор сквозь старую и потертую ткань. Через несколько минут, охваченный одним только дыханием, я обычно переставал дрожать, но ноги всегда казались замороженными от прикосновения к холодным железным цепям. Это было время, когда я обычно засыпал. Не думаю, что это длилось больше 15 минут. Я просыпался снова, онемевший из-за неудобного положения, колени ко рту. [...] Из-за холода. , Я почувствовал потребность в частом мочеиспускании. Я подозреваю, что это был цистит, и со временем стало хуже, вплоть до т, когда приходилось ехать 15-20 раз за ночь. Большую часть ночи он проводил в ведре, перемещаясь, чтобы снять холод, и прижимаясь к одеялу, тщетно пытаясь тратить как можно меньше тепла ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 380

К тому же еда была скудной и не питательной. По общему мнению заключенных, их шансы на выживание в этих условиях были низкими, поэтому они, как это ни парадоксально, решили, что единственным решением не умереть от голода будет продолжать голодовка. Однако попытка оказалась успешной лишь частично. Через несколько дней, поняв, что руководство не идет ни на какие уступки, и испугались перспективы насильственное кормление, они отказались от забастовки. "Сидеть, ходить по коридору и особенно спускаться по лестнице происходило как в кошмаре, когда ты хочешь сойти или сделать какое-то другое движение, а конечности не отвечают твоим намерениям. Я не мог контролировать размер шага , ни его общее направление. Все происходило как в замедленном фильме ».^[22] Хотя официально это было провалом, забастовка привела к некоторому улучшению условий содержания в тюрьмах, особенно в плане питания.

1954–1955 гг. Тюрьма Айуд

В мае 1954 г., после вынесения нового приговора, Иоанид был переведен из Орадя в г. Тюрьма Айуд, место назначения политических заключенных считается наиболее опасным: "Его репутация была хорошо известна. Тюрьма всех тюрем. Она стала символом. Святая святых."^[23] Здесь изоляция от внешнего мира была наиболее жесткой. Центр содержания под стражей Айуд состоял из нескольких зданий, самое старое из которых предназначалось для политических заключенных. Его прозвище было Зарка (с венгерского зарка, что означает одиночный).

"Процесс истребления осуществлялся по-разному: в трудовых лагерях это был принудительный труд, невозможность достижения квот, всевозможные лишения, отсутствие гигиены, лечения, чрезмерный холод или жара, избиения и т. Д.; В тюрьме средства были идентичны, за исключением принудительного труда, который был заменен систематическим голоданием; в Зарка главным инструментом в достижении цели было время ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. I, стр. 474

Режим здесь с точки зрения питания и бдительности властей сначала был более расслабленным, чем в Орадя. Увеличение количества еды помогло дистрофия Страдающие сокамерники выздоравливают, и при особой осторожности, вопреки тюремным правилам, можно было получить короткие периоды сна даже в течение дня. Намерения режима со временем стали ясны. Тюремный врач был Корнел Петрасиевич, сам заключенный и бывший коллега некоторых шахтеров группы Кавник в трудовом лагере Байя-Спри и близкий друг. Его уважали за его профессиональная и этическая честность. Поскольку у многих заключенных были серьезные проблемы со здоровьем, его задачей было просить медикамент тюремным надзирателям, которые принесли их извне. Однако для некоторых задержанных всегда сообщалось об отсутствии лекарств.Таким образом, если он прописал необходимое лекарство в чьем-то досье, лекарство было одобрено, показывая, таким образом, что некоторые были явно отмечены для уничтожения.^[24]Одно наглядное объяснение - это страдания Раду Гыр. Помимо физическое истощение, он также страдал от выпадение прямой кишки. «Я отчетливо помню слова Корнела:« после каждого стула его кишечник был на сорок сантиметров наружу ».^[25] Патрасиевичам пришлось решать проблему, используя только умывальник с теплой водой. Во время одного из многих одиночных наказаний, полученных в Айуде, Иоанид вспоминает, как его отправили в комнату, где ему удалось связаться со своими соседями, разговаривая у оконных решеток. В одной камере заключенный был писателем и мемуарист Константин Гейн, который позже скончался в тюрьме Айуд в 1962 году, а в другой - поэт, драматург, публицист и журналист Гыр.^[26]

Тюрьма Питешти, где Иоанид провел 6 лет. Он функционировал как следственный изолятор до 1977 года. Заброшенное и частично разрушенное здание было продано строительной компании в 1991 году.

1955–1960 гг. Тюрьма Питешти

В начале 1955 года Иоанид и Кошереану были переведены из Айуда в Джилаву. Здесь они присутствовали на суде над матерью Иоанида и М.К., которых обвиняли в том, что они не разоблачали их, скрываясь в Бухаресте после побега Кавника. Хотя их присутствие не требовалось, адвокат Бенеа удалось доставить их туда через бюрократическую морщину. Иоанид был арестован в Бухаресте, и его дело об аресте было возбуждено там, но позже он предстал перед судом в Орадя, где было задокументировано новое дело. Из-за чрезмерной бюрократии суд Бухареста еще не был проинформирован о приговоре Орадя, и поэтому его снова вызвали в суд.^[27] В зале суда Бенея вынесла приговор судье, и суд не состоялся; тем не менее, при этих обстоятельствах Иоанид смог встретиться со своей матерью. Из Джилавы их отправили не в Айуд, а в тюрьму Питешти. Опять же, имея в виду призрак реабилитации, они нашли там условия хуже, чем в Айуде.^[28]

«Комната, в которую мы вошли, казалась мрачной, и потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться и научиться различать, что там происходит. Первыми чувствами, которые вошли в контакт с окружающей средой, были обоняние и слух. Я был не чужим к смеси тюремного запаха, ведра, немытых тел и ДДТ, все еще ощущалась зловонная вонь, исходившая от самого входа. Пытаясь приучить глаза к внутренней темноте, я почувствовал, что мы перемешали движение по камере, как звяканье механизма, состоящего из металлических шестеренок. Как сквозь густой туман, мы начали видеть леса, состоящие из перекрывающихся друг с другом железных кроватей, с небольшим пространством между ними. Мы заметили движение заключенных, вставших со своих кроватей они могли поприветствовать нас. Они также несли ответственность за металлический рев, поскольку все были в цепях на ногах. Теперь мы поняли, почему офицер смеялся, когда Тити просил его снять наши цепи ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. II, стр. 105

Как и в Орадя, когда условия содержания ухудшились, заключенные решили объявить голодовку. Инициатива была встречена всеобщим одобрением, поскольку с особой осторожностью - и иногда с ответными мерами, когда их поймали, - можно было общаться с другими ячейками и координировать такую ​​деятельность. Требования заключались в следующем: рассмотрение дела в суде после удаления материалов дела, полученных с помощью пыток, повторное судебное разбирательство и право выбора защитника, цитирование свидетелей обвинения и заслушивание их в суде, лечение больных, улучшение диета, право писать и получать письма, разговаривать с членами семьи, а также право получать и владеть книгами и письменными принадлежностями, среди прочего.^[29] Такое начинание было рискованным, поскольку обычно за такими действиями следовала месть со стороны тюремного персонала, в лучшем случае - только в отношении тех, кто их инициировал, в худшем - в отношении всех заключенных, многих старых и слабых. В начале забастовки, в мае 1956 года, около 150–160 заключенных заявили, что не будут есть полученную пищу, что составляет почти половину политических заключенных тюрьмы. Руководство отреагировало обычным образом, начиная от угроз (насилия, новые условия, в одиночку), обещания лучших условий (которые обычно длились только в течение ограниченного периода) или попытки посеять раздор среди забастовочной группы. Многие отказались от забастовки, но по крайней мере 56 человек продолжили забастовку.^[30] Конечно, руководство не могло удовлетворить все требования, и в итоге дело дошло до принудительного кормления. Иоанид вспоминает свой личный опыт испытания: «С самого первого глотка, когда трубка, которую толкал Чиортан, едва прошла гортань, непроизвольное сокращение пищевод контакт с резиной был настолько сильным, что в одно мгновение, чувствуя себя задыхающимся, я вытащил ее. [...] Пытаясь восстановить дыхание, сдерживая кашель и тошноту, Сиортан пригрозил привязать меня к стулу, если я не буду держать руки за спиной ".^[31] До окончания забастовки процесс повторялся несколько раз, но на этот раз руководство пошло на несколько уступок: диета улучшилась, был получен новый комплект одежды, снизилась бдительность охранников, а заключенные смогли выполнить действия, которые не допускались. возможно, раньше (спать днем, разговаривать вслух или с другими камерами, делать инструменты на заказ и т. д.) одиночная камера перестала использоваться, поэтому цепи и больные лечились либо в тюремной больнице, либо, если дело было за пределами местная компетенция, перенесенная на внешний объект.^[32]

Из почти 12 непрерывных лет, проведенных в заключении, Иоанид провел в Питешти самый долгий период. Что касается бывших мест заключения, то здесь также представлены подробные изображения политзаключенных и сотрудников тюрьмы. Внешнеполитические события эпохи, такие как Венгерская революция 1956 года, представлены глазами заключенных. Поскольку Румыния находилась на границе между восточный и западные блоки, каждое крупное событие, которое могло иметь неблагоприятные последствия для режима, обычно проходило в два этапа.

Сначала наблюдалось небольшое улучшение условий содержания под стражей, так как тюремный персонал опасался исхода происшествия. Как часто доказывалось, даже для виновных в реабилитации агрессору не потребовалось много времени, чтобы оказаться за решеткой. Но если события складывались благоприятно для лидеров, условия внезапно ухудшались. Так было в случае советской интервенции в Будапеште на 4 ноября 1956 г.. Впоследствии заключенным было официально заявлено, сначала тюрьме, что нарушение тюремных правил приведет к мести в виде физического наказания.

"Действительно, ни один из заключенных не проявил видимых признаков впечатления от угроз, хотя мы все испытали один и тот же шок: это был первый раз, когда мы были уведомлены о возможном физическом наказании с официального согласия администрации тюрьмы. Даже в самые худшие периоды, когда по всему телу лился дождь из кулаков, дубинок и ботинок, старшие сотрудники не признавали санкционирование такой практики. Жалобы жертвы всегда отклонялись как ложные и лишь изредка принимались как злоупотребление охранником, о чем они не подозревали. знание о заботе и ощущение необходимости отстраняться от нее. Тот факт, что теперь они добровольно и заранее принимали на себя ответственность применения физического наказания в качестве дисциплинарной меры, заставил нас осознать, с какими трудностями мы сталкиваемся. [...] Злодей-лицемер, который раньше отказывался от своих действий, уступил место циничному, который больше не заботился о том, чтобы их скрывать ».

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. II, стр. 397

Поведение тюремного персонала соответствует той же общей направленности, что и в других политических тюрьмах. В надзиратель был - большую часть времени, до момента, когда он был заменен после забастовки - капитаном Мандреш по прозвищу Бугимен из-за его жестокого отношения к заключенным. Действия сотрудников были максимально оскорбительными. Медицинская помощь, а точнее ее отсутствие, всегда напоминала сокамерникам, как мало там ценится жизнь. В антисанитарных тюремных условиях, кипит были обычной проблемой. Когда лечили, это обычно было запущено, и требовалось хирургическое вмешательство. Нет анестезия был использован, просто алкоголь и нож. Помимо мучительной боли, это часто приводило к новым инфекциям.^[33] Но отказ от медицинской помощи был очень действенным методом казни. Так было с Александру Балшем, страдающим от астма. Время от времени он получал несколько эфедрин таблетки, которые помогли, но не хватило для постоянного лечения. Со временем он ослаб, и "Со временем, хотя администрация не предприняла никаких действий для спасения его жизни, нам стало ясно, что Балш был намеренно приговорен к смертной казни, а приговор был приведен в исполнение из-за отсутствия медицинской помощи. ".^[34] После нескольких недель агонии, когда было уже слишком поздно, тюремные врачи наконец оказали ему надлежащую медицинскую помощь. Не имея возможности двигаться, его коллеги по камере были вынуждены расписаться за лекарство; позже, после его смерти, это было записано как доказательство того, что он действительно получил необходимое лечение.

Медицинская подготовка тюремного врача была такой, что, когда полковник Михай Кириаческу перенес остановка сердца - и реанимация не помогло - коллеги попросили его адреналин выстрелил; инъекцию сделал ответственный медик Чиортан через полчаса, внутримышечно, в бедре.^[35]

Испытание было как физическим, так и моральным, и заключенные пытались сопротивляться ему любыми возможными средствами. Связь с другими клетками через азбука Морзе помогали им получать ценную информацию о своих друзьях, в то время как потребность общаться с внешним миром любыми способами была ненасытной. Павел Константин, сокамерник и жареный, который был освобожден, пока Иоанид находился в заключении в Питешти, предложил ему способ получения информации извне. Поскольку из окна тюремной камеры можно было наблюдать улицу за стенами, можно было бы отправлять сообщения, закодированными Морзе, внутри тюрьмы. После освобождения Константин пошел к матери Иоанида, и в установленное время, раз в месяц, она применяла этот метод. Поскольку это было очень сложно и неэффективно - расстояние было большим, и было трудно разобрать жесты тела, необходимые для имитации сигналов, - а также очень рискованно, это происходило всего несколько раз, прежде чем отказаться от процедуры.^[36]

Был даже ревю поставлен в канун Нового года в камере Иоанида с участием эскизы и поэзия, музыка и сатира к тюремному персоналу.^[37] В тюрьме ценился черный юмор.

1960–1962 гг. Тюрьма Тимишоара

Дом на C.D. Улица Лога, Тимишоара, напротив мемориала. Текст переведен на Эти дома были штаб-квартирой коммунистической тайной полиции, где пытали и убивали сыновей румынского народа, выступавших против большевистской сатанизации.

В апреле 1960 г.^[38] Иоанида перевели из Питешти в Тимишоару, где он подвергся новому расследованию тайной полиции в отношении его причастности к группе Иона Байку. После войны Иоаниду было известно об антикоммунистическом сопротивлении, хотя, судя по его отчетам, он не принимал участия в каких-либо действиях. Некоторое время генерал Аурел Алдеа укрывался в резиденции Иловэц, чтобы организовать сопротивление, и хотя Джордж Боян был его главным доверенным лицом, Иоанид также знал о планах, сделанных там.^[39] Иоанид встретил Байку в Бухаресте и, зарекомендовав себя беглым членом Железной гвардии, обладал всеми необходимыми качествами, чтобы ему доверяли. В течение следующих месяцев группа вокруг Байку, в том числе Иоанид, встречалась несколько раз, но, кроме составления планов, дальнейших результатов не было. Наконец, перед тем, как группа была распущена, Иоанид принял участие в нескольких поставках оружия из Брагадиру, город недалеко от столицы, до Бухареста.^[40]Именно за эти действия его снова допрашивали в Тимишоаре. Его следователем был лейтенант Аурел Джерка, и до суда он содержался под стражей в отделении местной тайной полиции на территории ЦК. Бульвар Лога. Во избежание пыток, как и на предыдущих допросах, ему посоветовали, как имитировать страдание от стенокардии. Из-за неотъемлемого риска смерти, создаваемого такими заболеваниями в случае физических пыток, следователи избегали этого в случае страданий заключенных.^[41] В ходе судебного разбирательства он признал, что был частью группы Байку, но отрицал свою причастность к поставке оружия из Брагадиру. Байку и Иоанид получили самое страшное наказание из всей группы - еще двадцать лет принудительных работ.^[42] После суда Иоанида перевели в тюрьму Попа Цапка в Тимишоаре, где он оставался в заключении до 1962 года.

1962–1964 гг. Трудовой лагерь Сальсия

Ранней весной 1962 года Иоанид был переведен из Тимишоары в Айуд, а затем в Salcia трудовой лагерь, в Брэильский уезд. Очень больной Иоанид еле добрался до лагеря, расположенного в Остров Великая Брэила.

«Если сначала я едва осознавал, что оказываюсь в массивном вагонном отсеке, прижатый и зажатый до задыхающегося, только вставая из-за окружающих тел, сжатых, как сардины, то были моменты бессознательности и бессознательного блуждания, от которых я просыпался исключительно из-за тугих цепей вокруг моих опухших лодыжек или из-за ощущения удушья в моих легких, словно тисками прижатых переполненными и измученными телами вокруг меня. Затем мои чувства вернулись в онемение, и я снова терял сознание. Я весь вспотел , с головы до пят, щеки и лоб были похожи на огонь, а мой язык был похож на трут.Я заметил, как кто-то вытирал мое лицо влажной тканью, и сквозь плотную массу тела мне попалась чашка солоноватой воды, но я чувствовал себя как весна воды."

— Ион Иоанид, Închisoarea noastră cea de toate zilele. Vol. III, стр. 253

Сюда его отправили на работу на следующий же день после приезда, заниматься кукурузой. прополка. Когда он потерял сознание на поле и был доставлен в лагерную больницу, ему поставили диагноз: туберкулез доктора Михая Саву, хорошего друга его отца. А плеврит был обнаружен, и он подвергся плевроцентез, из его легких удалено 800 г жидкости.^[43] Иоанид провел большую часть лета под медицинским уходом, выполняя несколько поручений врачей в медицинском учреждении, избегая, таким образом, тяжелой работы на острове. Это будет не единственная проблема со здоровьем за два года пребывания в Салсии, поскольку он также заразился во время лептоспироз эпидемия весной 1964 года. За годы до этой эпидемии еще одна унесла жизни нескольких заключенных. На этот раз реакция властей пришла раньше, и на хлорамфеникол, жертв не было.^[44]

Снова попав в трудовой лагерь, Иоанид испытал то же поведение и распорядок, что и в Кавнике. Стремление заключенных к самосохранению, вызванное насилием властей и общими условиями лагеря, привело к массовому саботажу и крайне неэффективным процедурам работы. Представлено несколько эпизодов, таких как растрата тонны пестицидов, когда они выбрасываются над полями при сильном ветре (единственные меры, связанные со здоровьем, - это знак токсичности на контейнерах), весь урожай семян подсолнечника подвергается опасности, потому что это было хранились до того, как они были хорошо высушены (однако заключенные рассказали об этом своим опекунам позже, потому что в складском помещении, где хранились семена, зимой было тепло, что позволяло избежать работы на холоде над другой задачей), заключенные, старые и усталость, отправка собирать лягушек на экспорт, однодневная работа, результатом которой стали две поимки, и так далее. А потом было насилие, тяжелая и изнурительная работа, плохая еда, мертвые мухи, образующие корку на послеобеденном супе, крысы, бегающие по лагерю, шлепающие ногами по полу уборной, чтобы отпугнуть их, превратить Естественная привычка. Прибыв сюда, почти через 10 лет после событий Кавника, мысль о побеге снова укоренилась. Одна из рассматриваемых возможностей - переплыть Дунай на материк, в Северная Добруджа, затем пытаясь достичь южной границы и убежать в Болгария, тогда Греция. Тем не менее, несколько произошедших событий показали, что эпоха политических репрессий подходит к концу. Другой трудовой лагерь, Grǎdina, был закрыт, а всех оставшихся заключенных перевели в Salcia,^[45] предполагая, что принудительный труд на Великом острове скоро будет прекращен. Затем политическая пропаганда стал более агрессивным, сообщая тем, кто отверг фальшивый образ коммунизма, что режим сообщает об общем успехе по всей стране, высоко оценивая его достижения. Сначала заключенным разрешалось читать Scînteia, партийная газета, но когда они демонстративно отказались сделать это, это стало обязательной практикой по приказу тюремных властей.^[46]

1964. Релиз

В соответствии с общим декретом об амнистии политических заключенных Иоанид был освобожден из тюрьмы 29 июля 1964 года. В 1969 году он покинул Румынию и поселился в Мюнхен, где он прожил до своей смерти в 2003 году.

Ссылки в литературе и на телевидении

Ион Иоанид в частности и побег на шахте Кавник в целом стали темой 28-го эпизода Мемориалул Дурерий телепрограмма, которая транслировалась по национальному телевидению после революции 1989 года, изображающая жестокое обращение коммунистической партии по отношению к румынскому народу. Программа также была оформлена в виде книги, а глава посвящена Иоаниду.^[47]

Смотрите также

• Румынское антикоммунистическое движение сопротивления
• Раду Гыр
• Тюрьма Питешти
• Тюрьма Айуд

Примечания

Рекомендации

• Иоанид, Ион (2013). Închisoarea noastră cea de toate zilele. Editia a III-a. Vol. я. Бухарест, Румыния: Editura Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5.
• Иоанид, Ион (2013). Închisoarea noastră cea de toate zilele. Editia a III-a. Vol. II. Бухарест, Румыния: Editura Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5.
• Иоанид, Ион (2013). Închisoarea noastră cea de toate zilele. Editia a III-a. Vol. III. Бухарест, Румыния: Editura Humanitas. ISBN  978-973-50-4203-5.
• Хоссу Лонгин, Люсия (2012). Мемориал Дурерий. Бухарест, Румыния: Editura Humanitas. ISBN  978-973-50-3603-4.

внешняя ссылка

• Мемориал дюрерий - Серия 28 - Эвадариле дин Гулаг - Ион Иоанид (румынский язык)