Репарации Первой мировой войны - World War I reparations

Парижская мирная конференция
Версальский договор

После ратификации статья 231 Версальского договора по завершении Первая Мировая Война, то Центральные державы были вынуждены дать военные репарации к Союзные державы. От каждой побежденной державы требовалось платить наличными или натурой. Из-за финансового положения в Австрия, Венгрия, и индюк после войны было выплачено мало репараций или вообще не было выплачено, и требования о репарациях были отменены. Болгария, заплатив лишь небольшую часть суммы, размер возмещения уменьшился, а затем был отменен. Историки признали Немецкий требование выплаты репараций как "главное поле битвы послевоенной эпохи" и "центр борьбы за власть между Франция и Германия по вопросу о том, следует ли выполнять Версальский договор или пересмотреть его ".[1]

В Версальский договор (подписан в 1919 г.), а согласно Лондонскому графику платежей 1921 г. Германия должна была выплатить 132 млрд. золотые марки (33 миллиарда долларов США [все значения являются современными, если не указано иное]) в возмещение ущерба гражданскому населению, причиненного во время войны. Этот показатель был разделен на три категории облигации: A, B и C. Из них Германия была обязана выплатить по облигациям «A» и «B» на общую сумму 50 миллиардов марок (12,5 млрд долларов США) безоговорочно. Выплата оставшихся облигаций «C» была беспроцентной и зависела от платежеспособности Веймарской республики, что должно было быть оценено комитетом союзников.

Из-за отсутствия репарационных выплат со стороны Германии, Франции оккупировал Рур в 1923 году для принудительного осуществления платежей, что вызвало международный кризис, который привел к введению План Дауэса в 1924 году. В этом плане был изложен новый метод оплаты и привлечены международные займы, чтобы помочь Германии выполнить свои обязательства по возмещению ущерба. Несмотря на это, к 1928 году Германия потребовала нового плана выплат, в результате чего Молодой план который установил требования Германии о возмещении ущерба в 112 млрд марок (26,3 млрд долларов США) и создал график платежей, согласно которому Германия завершит платежи к 1988 году. После краха экономики Германии в 1931 году репарации стали приостановлено на год а в 1932 г. во время Лозанна конференция они были полностью отменены. Между 1919 и 1932 годами Германия выплатила менее 21 миллиарда марок репараций.

Немецкий народ рассматривал репарации как национальное унижение; Правительство Германии работало, чтобы подорвать действие Версальского мирного договора и требования платить. Британский экономист Джон Мейнард Кейнс назвал договор Карфагенский мир это экономически разрушит Германию. Его аргументы оказали глубокое влияние на историков, политиков и общественность в целом. Несмотря на аргументы Кейнса и аргументы более поздних историков, поддерживающих или усиливающих взгляды Кейнса, современные историки сходятся во мнении, что репарации не были такими нетерпимыми, как предлагали немцы или Кейнс, и были в пределах платежеспособности Германии, если бы для этого была политическая воля. так. После Вторая мировая война, Западная Германия взяли платежи. 1953 год Лондонское соглашение о внешнем долге Германии привело к соглашению о выплате 50% оставшейся суммы. Последний платеж был произведен 3 октября 2010 года в счет погашения задолженности Германии по кредиту в отношении репараций.

Фон

Вид на разрушенный город.
Avocourt, 1918, одна из многих разрушенных французских деревень, реконструкция которых будет финансироваться за счет репараций.

В 1914 г. Первая мировая война вспыхнул. В течение следующих четырех лет бушевали бои Европа, то Средний Восток, Африка, и Азия.[2] 8 января 1918 г. президент США Вудро Вильсон выступил с заявлением, которое стало известно как Четырнадцать очков. Частично в этой речи содержался призыв к Германии уйти с оккупированной территории и к формированию Лига Наций.[3][4] В четвертом квартале 1918 г. Центральные державы начал рушиться.[5] В частности, немецкие военные потерпели решительное поражение на Западный фронт и немецкий флот взбунтовался, спровоцировав внутренние восстания, которые стали известны как Немецкая революция.[6][7][8]

Большинство основных сражений войны происходило во Франции, и французская сельская местность была сильно покрытый шрамами в боевых действиях. Кроме того, в 1918 году во время отступления Германии немецкие войска опустошили самый промышленно развитый регион Франции на северо-востоке (Горнодобывающий бассейн Нор-Па-де-Кале ). Происходили массовые грабежи, когда немецкие войска забрали все материалы, которые могли использовать, а остальное уничтожили. Были уничтожены сотни мин, железные дороги, мосты и целые деревни. Премьер-министр Франции Жорж Клемансо По этим причинам было решено, что любой справедливый мир требует от Германии выплаты репараций за причиненный ущерб. Клемансо рассматривал репарации как способ ослабить Германию, чтобы гарантировать, что она никогда больше не сможет угрожать Франции.[9][10] Его позицию разделял французский электорат.[11] Возмещение также пойдет на расходы на восстановление в других странах, включая Бельгию, которые также напрямую пострадали от войны.[12] Несмотря на внутреннее давление в пользу жесткого урегулирования, британцы премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж выступил против властных репараций. Он выступал за меньшую сумму, которая нанесла бы меньший ущерб экономике Германии с долгосрочной целью обеспечения того, чтобы Германия оставалась жизнеспособной экономической державой и торговым партнером. Он также утверждал, что репарации должны включать в себя военные пенсии для ветеранов-инвалидов и пособия для вдов войны, которые оставляли бы большую часть репараций для британская империя.[13][14][15] Вильсон выступал против этих позиций и был непреклонен в том, что Германии не следует возмещать ущерб.[16]

В Парижская мирная конференция открылся 18 января 1919 г. с целью установления прочного мира между союзными и центральными державами.[17] Требование компенсации от побежденной стороны было общей чертой мирных договоров.[18] Однако финансовые условия договоров, подписанных во время мирной конференции, были названы репарациями, чтобы отличать их от карательные поселения обычно известный как компенсации. Компенсация предназначалась для восстановления и выплаты компенсации семьям, погибшим в результате войны.[12] Вступительная статья раздела о репарациях Версальский договор, Статья 231., послужила правовой основой для следующих статей, обязывающих Германию выплатить компенсацию[19] и ограниченная ответственность Германии за гражданский ущерб. Эта же статья с измененным именем подписавшего была включена и в договоры, подписанные союзниками Германии.[20]

Немецкая реакция

Основная статья: Статья 231 Версальского договора
Перед зданием собираются тысячи людей.
Демонстрация протеста против Версальского мирного договора перед зданием Рейхстаг.

В феврале 1919 г. Министр иностранных дел Граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау проинформировал Веймарское национальное собрание что Германии придется выплатить репарации за разрушения, причиненные войной, но не будет платить за фактические военные расходы.[21] После составления Версальского мирного договора 7 мая того же года немецкая и союзная делегации встретились, и договор был передан для перевода и публикации ответа. На этой встрече Брокдорф-Ранцау заявил: «Мы знаем силу ненависти, которая встречает нас, и мы слышали страстное требование победителей, чтобы мы, побежденные, были вынуждены заплатить, а как виновные были наказаны». Однако он начал отрицать, что Германия несет полную ответственность за войну.[22]

Статья 231 Версальского мирного договора переведена неправильно. Вместо того, чтобы заявить: «... Германия принимает на себя ответственность Германии и ее союзников, причинивших все убытки и ущерб ...», издание правительства Германии гласит: «Германия признает это, что Германия и ее союзники, как авторы войны, являются несет ответственность за все убытки и ущерб ... ».[23] Это привело к преобладанию среди немцев убеждения в унижении; статья была воспринята как несправедливость, и существовало мнение, что Германия подписала "лишить ее чести".[24][25] Несмотря на возмущение общественности, правительственные чиновники Германии знали, что «позиция Германии по этому вопросу была далеко не такой благоприятной, как имперское правительство заставляло немецкую общественность думать во время войны».[26] Политики, ищущие международного сочувствия, продолжали бы использовать статью как пропагандистскую, убеждая многих, кто не читал договоры, что статья подразумевает полную вину за войну.[20] Немецкие историки-ревизионисты, которые позже пытались игнорировать законность этого положения, нашли готовую аудиторию среди ревизионистских авторов во Франции, Великобритании и США.[27] Целью как политиков, так и историков было доказать, что Германия не единолично виновна в развязывании войны; если эту вину удастся опровергнуть, законное требование выплаты возмещения исчезнет.[28]

Эволюция репараций

Первоначальные требования

Дальнейшая информация: Версальский договор, Сен-Жермен-ан-Леский договор (1919 г.), Договор Нейи-сюр-Сен, Трианонский договор, и Севрский договор
В центре фотографии несколько поездов с техникой. Слева стоит группа из девяти мужчин.
Поезда, груженые техникой, доставляют свой груз в 1920 году в качестве репарационной выплаты натурой.

Версальский договор гласил, что Комиссия по возмещению ущерба будет создана в 1921 году. Эта комиссия рассмотрит ресурсы, доступные Германии, и ее платежеспособность, предоставит правительству Германии возможность высказаться по этому вопросу и примет решение об окончательном возмещении ущерба. цифра, которую Германия должна будет заплатить. Тем временем Германия была обязана выплатить эквивалент 20 миллиардов золотые марки (5 миллиардов долларов США) в золоте, товарах, кораблях, ценных бумагах или в других формах. Деньги пойдут на оплату оккупационных расходов союзников, а также на покупку продовольствия и сырья для Германии.[29][30] В статье 121 Нейи мирного договора признается, что «ресурсов Болгарии недостаточно, чтобы дать ей возможность произвести полное возмещение ущерба». Таким образом, договор требовал от Болгарии выплаты суммы, эквивалентной 2,250 миллиардов долларов. Золотые франки в репарации.[31]

Договоры Сен-Жермен-ан-Ле, Трианон и Севр признали, что Австрия, Венгрия, и индюк не имел ресурсов для выплаты репараций и откладывал установление окончательной суммы до создания Комиссии по возмещению ущерба.[32][33][34] Кроме того, Болгария была обязана передать тысячи голов скота Греция, Румыния, а Сербско-хорватско-словенское государство «в возмещение за животных, увезенных Болгарией во время войны». Это не будет зачислено на счет суммы возмещения.[35] Точно так же Болгария должна была отправлять 50 000 тонн угля в год сербско-хорватско-словенскому государству в качестве возмещения за разрушенные шахты. Эти поставки не будут зачислены в счет болгарской репарационной суммы.[36] Германия, Австрия и Венгрия взяли на себя обязательства передать союзным державам лес, руду и скот. Однако они будут зачислены на эти товары.[37][38][39]

В январе 1921 года союзные державы проявили нетерпение и установили репарационную сумму в 226 миллиардов золотых марок. Немцы ответили предложением 30 миллиардов.[40] 24 апреля 1921 года правительство Германии направило американскому правительству письмо, в котором выразило «готовность признать в целях репарации общую ответственность в размере 50 миллиардов золотых марок», но также было готово «выплатить эквивалент этой суммы в виде аннуитетов, адаптированных к ее экономическим условиям. мощность на общую сумму 200 миллиардов золотых марок ».[41] Кроме того, правительство Германии заявило, что «для ускорения восстановления баланса» и «для борьбы с нищетой и ненавистью, порожденными войной», Германия готова предоставить необходимые ресурсы и «взяться за восстановление поселков и деревень, и деревеньки ».[42]

Лондонский график платежей

Лондонский график платежей от 5 мая 1921 г. устанавливал «полную ответственность всех центральных держав вместе взятых, а не только Германии в одиночку», 132 миллиарда золотые марки.[43] Эта сумма была компромиссом, предложенным Бельгией - против более высоких цифр, требуемых французами и Итальянцы и более низкая цифра, которую поддержали британцы, - которая «представляет собой оценку самой низкой суммы, которую ... терпит общественное мнение».[44]

Этот рисунок был разделен на три серии облигации: Облигации «A» и «B» вместе имели номинальную стоимость 50 миллиардов золотые марки (12,5 млрд долларов США)- меньше суммы, которую Германия ранее предлагала заплатить. Облигации "C", составляющие оставшуюся часть суммы возмещения ", были намеренно предназначены для химерический."[43] Они были «козырем политического торга», служившим внутренней политике Франции и Соединенного Королевства.[45] Цифра была совершенно нереальной; его основная функция заключалась в том, чтобы ввести в заблуждение общественное мнение, «заставив поверить в то, что цифра в 132 миллиарда марок сохраняется». Более того, «союзные эксперты знали, что Германия не может заплатить 132 миллиарда марок и что другие центральные державы могут заплатить мало. Таким образом, облигации A и B, которые были подлинными, представляли собой фактическую оценку союзниками платежеспособности Германии».[43] Принимая во внимание сумму, уже уплаченную между 1919 и 1921 годами, непосредственные обязательства Германии составляли 41 миллиард золотых марок.[46]

Чтобы заплатить эту сумму, Германия могла заплатить натурой или наличными. Товары, оплачиваемые натурой, включали уголь, лес, химические красители, фармацевтические препараты, домашний скот, сельскохозяйственную технику, строительные материалы и заводское оборудование. Их стоимость в золоте вычиталась из суммы, которую Германия должна была заплатить. Помощь Германии в восстановлении университетской библиотеки Лувен, который был разрушен немцами 25 августа 1914 года, также был зачислен в счет суммы, как и некоторые территориальные изменения, наложенные договором на Германию.[47][48] Требуется график платежей 250 миллионов долларов США в течение двадцати пяти дней, а затем 500 миллионов долларов США ежегодно плюс 26% стоимости немецкого экспорта. Правительство Германии должно было выпустить облигации под пять процентов и создать амортизационный фонд один процент для поддержки выплаты репараций.[29]

Окончание репараций для Австрии, Болгарии, Венгрии и Турции

Между подписанием Нейи-сюр-Сенского договора и апрелем 1922 года Болгария выплатила 173 миллиона золотых франков в качестве репараций.[49] В 1923 году болгарская репарационная сумма была понижена до 550 миллионов золотых франков, «плюс единовременная выплата в размере 25 миллионов франков для покрытия расходов на оккупацию».[50] В соответствии с этой цифрой Болгария заплатила 41 миллион золотых франков в период с 1925 по 1929 год. В 1932 году болгарское обязательство по репарациям было отменено после Лозанна конференция.[51]

Поскольку Австрия была «настолько обедневшей» после войны и из-за краха Венского банка, страна не выплачивала репараций «кроме кредитов за переданную собственность».[50][52] Точно так же Венгрия не выплачивала репараций, помимо поставок угля, из-за краха венгерской экономики.[50][53] Турецкие репарации были "резко ограничены ввиду масштабов турецких территориальных потерь". Однако Севрский договор так и не был ратифицирован. Когда Лозаннский договор был подписан в 1923 году, турецкие репарации были «полностью отменены».[50]

Немецкие значения по умолчанию

Основная статья: Оккупация Рура
Люди с транспарантами и размахивая флагами маршируют по улице. Вдоль дороги толпы поддерживающих людей.
Протесты гимнастов из Рура в 1923 г. Мюнхен Фестиваль гимнастики. Знак слева гласит: «Рур остается немецким». Правый плакат гласит: «Мы никогда не хотим быть вассалами».

С начала репараций поставки угля из Германии были ниже согласованного уровня. В попытке исправить эту ситуацию СПА конференция состоялась в июле 1920 года. На этой конференции было решено, что Германии будет выплачиваться пять марок за тонну доставленного угля, чтобы облегчить транспортировку угля и помочь накормить шахтеров. Несмотря на это, Германия продолжала невыполнение своих обязательств.[54] К концу 1922 года неплатежи Германии по выплатам стали настолько серьезными и регулярными, что репарационную комиссию охватил кризис. Французские и бельгийские делегаты призвали захватить Рур чтобы побудить немцев прилагать больше усилий для оплаты, в то время как британцы поддерживали отсрочку платежей для облегчения финансового восстановления Германии.[55] 26 декабря 1922 года Германия объявила дефолт по поставкам древесины. Квота на древесину была основана на предложении Германии, и дефолт был массовым.[Примечание 1] Союзники были единодушны в том, что дефолт был недобросовестным.[56] В январе 1923 года, несмотря на сокращение квот, правительство Германии объявило дефолт по поставкам угля в 34-й раз за три года после потери Верхнесилезский угольные месторождения, содержащие 11 процентов немецких угольных ресурсов, которые были переданы Польше.[57][58]

9 января 1923 года Комиссия по возмещению ущерба объявила, что Германия не может поставить уголь, и проголосовала за оккупацию Рура, чтобы выполнить обязательства страны по возмещению ущерба. Британия была единственным голосом несогласия с обеими мерами. 11 января французские и бельгийские солдаты при поддержке инженеров, в том числе итальянского контингента, вошли в регион, начав Оккупация Рура.[59][60]

Французский премьер Раймон Пуанкаре крайне неохотно отдавал приказ об оккупации и предпринял этот шаг только после того, как британцы отклонили его предложения о более умеренных санкциях против Германии.[61] К декабрю 1922 года Пуанкаре столкнулся с враждебностью англо-американо-германских государств; Запасы угля для производства стали во Франции были на исходе.[62] Раздраженный бездействием Великобритании, он написал французскому послу в Лондоне:

Судя о других по себе, англичане, ослепленные своей лояльностью, всегда думали, что немцы не выполнили своих обещаний, записанных в Версальском договоре, потому что они откровенно не согласились с ними ... Мы, напротив, считаем что если Германия, далеко не прилагая ни малейших усилий для выполнения мирного договора, всегда пыталась уклониться от своих обязательств, то это потому, что до сих пор она не была убеждена в своем поражении ... Мы также уверены, что Германия, поскольку нация смиряется, чтобы сдержать данное слово только под влиянием необходимости.[63]

Занятие оказалось малоприбыльным; оккупационные державы получили 900 миллионов золотых марок, и большая часть из них просто покрыла военные расходы на оккупацию. Однако реальная причина оккупации заключалась не в невыполнении Германией обязательств по поставкам угля и древесины, а в принуждении Германии «признать свое поражение в Первой мировой войне и принять Версальский договор».[64] Пуанкаре признал, что, если Германии удастся уйти от ответственности, бросив вызов Версалю в отношении репараций, будет создан прецедент, и немцы неизбежно приступят к демонтажу остальной части Версальского договора.[64]

План Дауэса

Основная статья: План Дауэса
мужчины стояли и смотрели на бочки
Первое американское золото прибывает в соответствии с планом Дауэса

Хотя французы преуспели в своей цели во время оккупации Рура, немцы подорвали свою экономику, финансируя пассивное сопротивление, и вызвали гиперинфляция.[64] Под англо-американским давлением и одновременным падением стоимости франка Франция становилась все более изолированной, а ее дипломатическая позиция ослаблялась.[65] В октябре 1923 года комитет, состоящий из американских, бельгийских, британских, французских, немецких и итальянских экспертов под председательством бывшего директора Бюро бюджета США Чарльз Дж. Доус был сформирован, чтобы рассмотреть «с чисто технической точки зрения», как сбалансировать немецкий бюджет, стабилизировать экономику и установить достижимый уровень репараций.[66]

В апреле 1924 г. План Дауэса был принят и заменил лондонский график платежей. Облигации «С» не были включены в план, но формально не аннулированы. Французские войска должны были быть выведены из Рура и банка, независимого от правительства Германии, с правящим органом по крайней мере 50 процентов не немцы, должен был быть установлен, и немецкая валюта должна была быть стабилизирована. Также была реорганизована выплата репараций. В первый год после реализации плана Германии придется заплатить 1000000000 Метки. Эта цифра возрастет до 2,5 миллиарда марок в год к пятому году плана. Агентство по репарациям было создано с представителями союзников для организации выплаты репараций. Кроме того, заем в размере 800 миллионов Марки должны были быть повышены - более 50 процентов поступило из Соединенных Штатов, 25 процентов из Великобритании, а остальная часть - из других европейских стран - для поддержки немецкой валюты и помощи в выплате репараций.[66][67]

Молодой план

Основная статья: Молодой план
Большой зал, вмещающий много людей
Открытие Вторая Гаагская конференция: одна из двух конференций, направленных на реализацию Плана Янга.

За принятием плана последовало Локарнские договоры. Последующий «дух Локарно» увидел очевидное примирение между европейскими державами. Осуществление плана Дауэса также оказало положительное влияние на экономику Европы, в значительной степени финансируемое за счет американских займов.[68] Согласно плану Дауэса Германия всегда выполняла свои обязательства.[69] Однако долгосрочные цели Германии напоминали то же самое, несмотря на очевидное примирение: пересмотр Версальского договора с целью прекращения репараций. План Дауэса рассматривался как временная мера с ожидаемыми изменениями в будущем.[68][69] В конце 1927 года генеральный агент по репарациям «призвал к более постоянной схеме» выплат, и в 1928 году его примеру последовали немцы.[70] Министр иностранных дел Германии Густав Штреземанн призвали к разработке окончательного плана возмещения ущерба одновременно с скорейшим выводом войск союзников из Рейнской области. Французы, осознавая ослабление своего политического и финансового положения, согласились. 16 сентября 1928 года было опубликовано совместное заявление Антанты и Германии, в котором призналась необходимость нового плана репараций.[69]

В феврале 1929 г. был сформирован новый комитет для пересмотра репараций. Его председательствовал американский банкир. Оуэн Д. Янг и представил свои выводы в июне 1929 года.Молодой план "был принят и ратифицирован правительством Германии 12 марта 1930 года. План устанавливал теоретическую окончательную сумму возмещения в размере 112 миллиардов золотых марок. (26,35 млрд долларов США)с новым графиком выплат, согласно которому репарации будут завершены к 1988 г. - когда впервые была установлена ​​окончательная дата. Кроме того, иностранный надзор за финансами Германии должен был прекратиться с уходом Агентства по репарациям, которое будет заменено на Банк международных расчетов. Банк был создан для обеспечения сотрудничества между центральными банками, а также для получения и выплаты компенсационных выплат. Дальнейшая ссуда 300 миллионов долларов США должен был быть выращен и передан Германии.[71][72][73][74]

В результате этого плана выплаты из Германии составили половину суммы, требуемой по плану Дауэса.[75] Осуществление плана Янга потребовало вывода англо-французских войск из Рейнской области в течение нескольких месяцев.[76] Несмотря на сокращение, враждебность Германии к этому плану росла. Например, Закон против порабощения немецкого народа или Закон о свободе был предложен националистическим политиком. Альфред Хугенберг. Предложенный Гугенбергом закон назвал оккупацию Рура, официальный отказ от статьи 231. и отказ от плана Янга. Хотя политики отвергли его, он получил достаточно поддержки избирателей, чтобы выставить его на референдум. В плебисцит был проведен в декабре 1929 года, в результате чего 5,8 миллиона человек из 6,3 миллиона проголосовали за закон. Это оказалось ниже 21 миллиона голосов, необходимых для вступления в силу. Хотя это было политическим поражением для Гугенберга, оно вызвало значительное внимание страны к Адольф Гитлер и впоследствии ценное финансирование со стороны правых.[77][78][79]

Конец немецких репараций

Основная статья: Лозаннская конференция 1932 г.

В марте 1930 года правительство Германии рухнуло, и на смену ему пришла новая коалиция во главе с канцлером. Генрих Брюнинг. В июне союзные войска отошли из ближнего Майнц - последняя оккупационная зона в Рейнской области - и правительство Брюнинга подняло вопрос о требовании дальнейшего уточнения репараций, но это требование было отклонено Уильям Тиррелл, посол Великобритании во Франции.[80] В 1931 году в Германии начался финансовый кризис. В мае, Кредитанштальт - крупнейший банк Австрии - рухнул, что вызвало банковский кризис в Германии и Австрии. В ответ Брюнинг объявил, что Германия приостанавливает выплату репараций. Это привело к массовому изъятию отечественных и зарубежных средств из немецких банков. К середине июля все немецкие банки закрылись.[81] До этого момента политика Франции заключалась в предоставлении Германии финансовой поддержки, чтобы помочь правительству Брюнинга стабилизировать положение в стране. Брюнинг, находящийся в настоящее время под значительным политическим давлением со стороны крайне правые и Президент Пауль фон Гинденбург, не смог пойти на уступки или изменить политику. В результате Брюнинг не смог занять деньги из иностранных или внутренних источников. Дальнейшие попытки заручиться поддержкой Великобритании для прекращения репараций потерпели неудачу; британцы заявили, что это совместный вопрос с Францией и США. В начале июля Брюнинг объявил «о своем намерении добиваться полного пересмотра плана Янга».[82] В свете кризиса и перспективы того, что Германия не сможет выплатить свои долги, президент США Герберт Гувер вмешался. В июне Гувер публично предложил одногодичную мораторий к репарационным и военным долгам. К июлю "Мораторий Гувера "были приняты.[83]

Мораторий получил широкую поддержку как в Германии, так и в Великобритании. Французы, которые поначалу колебались, в конце концов согласились поддержать американское предложение.[84] Однако 13 июля немецкий Darmstädter Bank рухнула, что привело к новым банкротствам и росту безработицы, что еще больше усугубило финансовый кризис Германии.[85] С Великая депрессия Теперь, оказывая свое влияние, Банк международных расчетов сообщил, что план Янга нереалистичен в свете экономического кризиса, и призвал правительства стран мира прийти к новому урегулированию по различным долгам, которые они были должны друг другу. В январе 1932 года Брюнинг заявил, что будет добиваться полной отмены репараций. Его позицию поддерживали англичане и итальянцы, а противостояли французы.[86]

Из-за политических разногласий между странами по этому вопросу и предстоящих выборов во Франции и Германии конференция не могла быть учреждена до июня. Эта задержка привела к падению правительства Брюнинга. 16 июня открылась Лозаннская конференция. Однако дискуссии осложнялись продолжающимся Всемирная конференция по разоружению. На последней конференции США проинформировали британцев и французов, что им не разрешат дефолт по своим военным долгам. В свою очередь, они рекомендовали увязать военные долги с немецкими репарационными выплатами, против чего немцы возражали. 9 июля было достигнуто и подписано соглашение. Конференция в Лозанне аннулировала план Янга и потребовала от Германии выплатить последний разовый взнос в размере 3 миллиардов марок, что спасло Францию ​​от политического унижения и положило конец обязательству Германии по выплате репараций.[87][88][89]

Сумма, уплаченная Германией

Точная сумма, которую заплатила Германия, является предметом споров.[90] По оценкам правительства Германии, оно выплатило компенсацию в размере 67,8 млрд золотых марок. Немецкая цифра включала - кроме золота или товаров в натуральном выражении - затопление немецкого флота в Скапа-Флоу утрата государственной собственности на земли, переданные другим странам, и потеря колониальных территорий.[91] Комиссия по возмещению ущерба и Банк международных расчетов заявляют, что 20,598 миллиарда золотыми марками была выплачена Германия в качестве репараций, из которых 7,595 миллиарда была выплачена до введения в действие Лондонского графика платежей.[92] Найл Фергюсон дает немного меньший показатель. По его оценкам, Германия заплатила не более 19 миллиардов золотые марки.[93] Далее Фергюсон оценивает, что эта сумма составляла 2,4 процента национального дохода Германии в период с 1919 по 1932 год. Стивен Шукер в своем всеобъемлющем эконометрическом исследовании признает, что Германия перевела 16,8 миллиардов марок за весь период, но отмечает, что эта сумма была значительно компенсирована девальвацией депозитов в бумажных марках союзников до 1923 г. и займами, от которых Германия впоследствии отказалась после 1924 г. Чистый перевод капитала в Германию составил 17,75 млрд марок, или 2,1% от всего национального дохода Германии за период 1919–1931 гг. Фактически Америка заплатила Германии в четыре раза больше, с поправкой на цену, чем США предоставили Западной Германии в соответствии с планом Маршалла после 1948 года.[93][94][95] В соответствии с Герхард Вайнберг выплачены репарации, восстановлены города, заново засажены сады, вновь открыты шахты и выплачены пенсии. Однако бремя ремонта было переложено с экономики Германии на подорванную экономику победителей войны.[96] Ганс Моммзен писал: «Германия финансировала свои репарационные выплаты западным странам-кредиторам за счет американских займов», которые затем использовали британцы и французы для «покрытия своих долгосрочных процентных обязательств и погашения своих долгов военного времени перед Соединенными Штатами».[97]

Платежи по кредиту

Чтобы помочь выплатить репарации, Германия в 1920-х годах брала различные займы. В 1933 году, после отмены репараций, новый канцлер Германии Адольф Гитлер отменил все выплаты. В июне 1953 г. было достигнуто соглашение по существующей задолженности с Западной Германией. Германия согласилась выплатить 50 процентов суммы кредита, по которому был объявлен дефолт в 1920-х годах, но отсрочила часть долга до Уэст и Восточная Германия мы единый. В 1995 году после воссоединения Германия начала производить последние выплаты по кредитам. Последний взнос 94 миллиона долларов США была произведена 3 октября 2010 г. в счет погашения задолженности Германии по кредиту в отношении репараций.[98]

Резюме

МероприятиеНемецкий
золотые марки
(миллиарды)		доллары США
(миллиарды)		2019 долл. США
(миллиарды)
Первоначальное предложение Германии, 24 апреля 1921 г.50 (капитальная стоимость)
или 200 аннуитетов (Номинальная стоимость )[43][99]		12.5 – 50[Заметка 2]179 – 717
Лондонский график выплат, 5 мая 1921 г.132[44]33[90]473
Облигации A и B указанной выше схемы оплаты50[43]12.5[43]179
План Янга, 1929 год112[74]26.35[71]392
Итого немецкий платеж к 1932 г.19–20.5[92][93]4.75 – 5.12[Заметка 2]89 – 96

Анализ

Влияние на немецкую экономику

Общий

В период репараций Германия получила от 27 до 38 миллиардов марок кредитов.[101][102][103] К 1931 году внешний долг Германии составлял 21,514 миллиарда марок; основными источниками помощи были США, Великобритания, Нидерланды и Швейцария.[104] Детлев Пойкерт утверждал, что финансовые проблемы, возникшие в начале 1920-х годов, были результатом послевоенных займов и того, как Германия финансировала свои военные усилия, а не результатом репараций.[105] Во время Первой мировой войны Германия не повышала налоги и не создавала новых для оплаты военных расходов. Вместо этого были взяты ссуды, что поставило Германию в экономически нестабильное положение, поскольку в обращение поступало больше денег, что разрушило связь между бумажными деньгами и золотым запасом, которая поддерживалась до войны. После своего поражения Германия не могла требовать репараций и выплатить свои военные долги, которые теперь были колоссальными.[105]

Историк Найл Фергюсон частично поддерживает этот анализ: если бы репарации не были наложены, у Германии все еще были бы серьезные проблемы, вызванные необходимостью выплатить военные долги и требованиями избирателей о дополнительных социальных услугах.[106] Фергюсон утверждал, что эти проблемы усугублялись торговым дефицитом и слабым обменным курсом марки в 1920 году. Впоследствии, когда стоимость марки выросла, инфляция стала проблемой. Все это не было результатом возмещения ущерба.[107] Согласно Фергюсону, даже без репараций общие государственные расходы в Германии в период с 1920 по 1923 год составляли 33 процента от общего чистого национального продукта.[106] A.J.P. Тейлор писал: «Германия получила чистую прибыль от финансовых операций двадцатых: она заняла у частных американских инвесторов гораздо больше ... чем заплатила в виде репараций».[108] P.M.H. Белл заявил, что создание многонационального комитета, результатом которого стал план Дауэса, было сделано для рассмотрения способов сбалансирования бюджета Германии, стабилизации валюты и фиксации экономики Германии для облегчения репарационных выплат.[109] Макс Винклер писали, что с 1924 года немецкие официальные лица «практически завалены кредитными предложениями иностранцев». В целом, экономика Германии росла достаточно хорошо до тех пор, пока иностранные инвестиции, финансирующие экономику, и выплаты по репарациям по кредитам не были внезапно отозваны после Обвал фондового рынка 1929 года. Этот крах был усугублен объемом кредитов, предоставленных немецким компаниям американскими кредиторами. Даже сокращенные платежи по плану Дауэса в основном финансировались за счет большого объема международных займов.[110]

В то время как Германия изначально имела торговый дефицит, британская политика в начале 1920-х годов заключалась в том, чтобы как можно скорее реинтегрировать Германию в европейскую торговлю. Точно так же Франция пыталась заключить торговые сделки с Германией.[111] В середине-конце 1920-х годов торговля между Францией и Германией быстро росла. Французский импорт немецких товаров «увеличился на 60 процентов», что подчеркивает тесную связь между французским промышленным ростом и немецким производством, а также рост сотрудничества между странами.[112]

Макс Хантке и Марк Шперер по-другому смотрят на влияние репараций на немецкую экономику. Они писали, что сосредоточение внимания на репарациях и инфляции игнорирует «тот факт, что ограничение численности немецких вооруженных сил до 115 000 человек значительно облегчило центральный бюджет Германии».[113] Хантке и Сперер утверждают, что их результаты показывают, что «даже при весьма строгих предположениях чистое экономическое бремя Версальского договора было гораздо менее тяжелым, чем предполагалось до сих пор, особенно если мы ограничим нашу перспективу бюджетом Рейха».[114] Они говорят, что «хотя политически это унижение», ограничение вооруженных сил «было выгодно с финансовой точки зрения» и что их экономические модели показывают, что «ограничение размера армии явно было выгодно для бюджета Рейха».[115] Кроме того, их экономические сценарии показывают, что, хотя Версальский договор был «в целом очевидным бременем для экономики Германии», он «также принес существенный мирный дивиденд для нереваншистских бюджетных политиков Веймара». Они приходят к выводу, что «тот факт, что [эти политики] недостаточно использовали этот навязанный дар, подтверждает гипотезу о том, что Веймарская республика пострадала от самодельного политического провала».[116]

Гиперинфляция

Дальнейшая информация: Гиперинфляция в Веймарской республике
График с черной линией, показывающий быстрое увеличение гиперинфляции.
Логарифмическая шкала, отображающая Веймарскую гиперинфляцию до 1923 года. Одна бумажная марка на золотую марку увеличилась до одного триллиона бумажных марок на золотую марку.

Эрик Гольдштейн писал, что в 1921 году выплата репараций вызвала кризис и что оккупация Рура имела катастрофические последствия для экономики Германии, в результате чего правительство Германии печатало больше денег, поскольку валюта рухнула. Началась гиперинфляция, и печатные станки работали сверхурочно, печатая банкноты Рейхсбанка; к ноябрю 1923 г. один доллар США стоил 4 200 000 000 000 марок.[29] Фергюсон пишет, что политика министра экономики Роберт Шмидт привело к тому, что Германия избежала экономического коллапса с 1919 по 1920 год, но именно репарации составляли большую часть дефицита Германии в 1921 и 1922 годах, а репарации были причиной гиперинфляции.[117]

Некоторые историки возражают против того, что репарации вызвали инфляцию и крах марки. Герхард Вайнберг пишет, что Германия отказалась платить, и это разрушило их собственную валюту.[96] Энтони Лентин соглашается и пишет, что инфляция была «следствием войны, а не мира», и что гиперинфляция была результатом «безрассудной эмиссии бумажных денег немецким правительством» во время оккупации Рура союзниками.[118] Британские и французские эксперты считали, что марка саботируется, чтобы избежать бюджетной и денежной реформы и избежать репараций. Салли Маркс пишет, что немцы утверждали, что марка была уничтожена в результате репараций. Маркс пишет, что историки, утверждающие, что репарации вызвали гиперинфляцию, упустили из виду, «что инфляция задолго до репараций» и то, как «инфляция росла» в период с середины 1921 года до конца 1922 года, «когда Германия фактически платила очень мало репараций», и не смогли этого сделать. объясните, почему «период наименьшей инфляции совпал с периодом наибольших репарационных выплат ... или почему после 1930 года немцы утверждали, что репарации вызывают дефляцию». Она пишет: «Нет сомнений в том, что подозрения британцев и французов в конце 1922 года были обоснованными».[119] Маркс также пишет, что «последовавшая астрономическая инфляция была результатом политики Германии», в соответствии с которой правительство заплатило за пассивное сопротивление в Руре «из пустой казны» и выплатило свои внутренние и военные долги ничтожными марками.[64][111] Белл соглашается и пишет, что «инфляция не имела прямой связи с самими репарационными выплатами, но в значительной степени связана с тем, как правительство Германии решило субсидировать промышленность и оплачивать издержки пассивного сопротивления оккупации [Рура] экстравагантными средствами. использование печатного станка ». Белл также пишет, что гиперинфляция не была неизбежным следствием Версальского договора, но была одним из фактических результатов.[120]

Репарации

Современное

Сидящий мужчина смотрит в сторону.
Джон Мейнард Кейнс в 1933 году

По словам историка Клода Кэмпбелла, Джон Мейнард Кейнс «установил моду на критику экономических аспектов договора» и «сделал, вероятно, наиболее суровое и решительное обвинение его экономических положений».[121] Кейнс был временно прикреплен к Британское казначейство во время войны и был их официальным представителем на мирной конференции. Позже он ушел в отставку, «когда стало очевидно, что больше нельзя питать надежды на существенные изменения в проекте Условий мира» из-за «политики Конференции в отношении экономических проблем Европы». В 1919 году он написал Экономические последствия мира на основании его возражений.[122] Он писал, что, по его мнению, «кампания по выводу из Германии общих издержек войны была одним из самых серьезных проявлений политической неразумности, за которую когда-либо несли ответственность наши государственные деятели»,[123] и назвал договор "Карфагенский мир "это затронет экономически всю Европу.[124] Кейнс сказал, что суммы репараций по договору «обычно превышают платежеспособность Германии».[125] Он сказал, что 10 миллиардов долларов США была «безопасной максимальной цифрой», но даже тогда он «не верил, что [Германия] может заплатить столько».[126] Он сказал, что репарационная комиссия - это инструмент, который можно «использовать для разрушения коммерческой и экономической организации Германии, а также для взыскания оплаты».[127]

По мнению Кейнса, размер репараций должен был быть установлен «в пределах платежеспособности Германии», чтобы «сделать возможным возрождение надежды и предприимчивости на ее территории» и «избежать вечных трений и возможности ненадлежащего давления, возникающего из-за положения Договора ".[128] Кейнс определил репарации как «главный экскурс в экономическое поле» Версальского договора, но сказал, что договор исключил положения о восстановлении экономики Европы, об улучшении отношений между союзниками и побежденными центральными державами, о стабилизации новых наций Европы, о «вернуть Россию», или для содействия экономической солидарности между союзниками.[129] Уголь служит примером этих дестабилизирующих эффектов в Германии и за ее пределами. Кейнс сказал, что «сдача угля разрушит немецкую промышленность», но признал, что без поставок угля в качестве репараций французская и итальянская промышленность, пострадавшая непосредственно в результате войны или косвенно из-за повреждения угольных шахт, пострадают. Он пишет, что это «еще не вся проблема». Последствия также затронут Центральную и Северную Европу и нейтральные государства, такие как Швейцария и Швеция, которые восполнили свой дефицит угля за счет торговли с Германией. Точно так же Кейнс сказал, что Австрия теперь будет обречена на «промышленное разорение», поскольку «почти все угольные месторождения бывшей Империи лежат за пределами нынешней территории. Немецко-Австрия ".[130]

Кэмпбелл пишет, что «кажущееся большинство не считало договор идеальным». Бернард Барух пишет в Составление репарационной и экономической частей договора большинство полагало, что это наилучшее соглашение, достижимое в данных обстоятельствах, и что меньшинство выступило против договора, но эти нападения «сосредоточены на его экономических положениях».[131] Джеймс Т. Шотвелл, писать в Что забыла Германия, сказал, что «единственные« невыносимые сервитуты »в договоре были в разделах о репарации и польском урегулировании, и возник вопрос о том, какая часть недовольства Германии миром лежит в основе ее поборов, а какая - в манере их наложения ". Сэр Эндрю МакФейден, который также представлял британское казначейство на мирной конференции, а затем работал с Комиссией по возмещению ущерба, опубликовал свою работу. Не делай этого снова. Позиция Макфейдена «находится где-то между взглядами Кейнса и Шотвелла». Его нападки на репарации «были столь же резкими, как и у Кейнса», но он признал, что «вина лежит прежде всего не в положениях договора, а в их исполнении». Он также считал, что «польское поселение было единственной переделкой ... которая была явно неразумной».[132]

Альбрехт-Карри пишет, что перед капитуляцией Германии Вудро Вильсон 5 ноября 1918 года направил правительству Германии ноту, в которой говорилось, что союзники «понимают, что Германия будет выплачивать компенсацию за весь ущерб, нанесенный гражданскому населению союзников и их имуществу. агрессия Германии с суши, с моря и с воздуха ", условия которой они приняли.[28] Независимо от этого, по словам Альбрехта-Каррие, раздел договора о возмещении ущерба оказался «печальным провалом».[133] Кэмпбелл говорит: «Хотя в мире было много« мелкого, несправедливого и унизительного », мало что оставалось, кроме положений о репарациях и определенных территориальных уступок, которые имели большое реальное влияние на экономическое будущее Германии».[134] Обобщая взгляды экономистов на протяжении 1920-х годов, она говорит, что территориальные изменения в Германии были «не обязательно ... экономически несостоятельными», но чем устранение Саар а территория Польши «лишила [] Германию ее ресурсов, превышающих сумму, необходимую для выполнения законных экономических требований победителей ... [и] было неоправданно». Кэмпбелл также сказал, что в договор не были включены «положения, направленные на восстановление Германии до ее прежнего положения как главного стабилизирующего экономического и финансового влияния в Центральной Европе», и что это было экономически недальновидным и было экономическим провалом договора.[135]

Этьен Манту Французский экономист был самым резким критиком Кейнса современности. В своей посмертно опубликованной книге Карфагенский мир, или экономические последствия г-на КейнсаМанту сказал, что Кейнс «ошибался по разным причинам, особенно в отношении своих прогнозов относительно производства угля, чугуна и стали в Германии ... и уровня национальных сбережений».[136] Кейнс сказал, что общее производство железа в Европе сократится; Манту сказал, что произошло обратное. К 1929 году производство железа в Европе увеличилось на 10% по сравнению с 1913 годом. Кейнс считал, что эта европейская тенденция также повлияет на производство железа и стали в Германии. Манту говорит, что это предсказание также было неверным. К 1927 году производство стали в Германии увеличилось на 30 процентов, а производство чугуна - на 38 процентов по сравнению с 1913 годом. Кейнс предсказал, что добыча угля в Германии также сократится и Германия не сможет экспортировать уголь сразу после войны. Манту также возражает против этих аргументов. К 1920 году Германия экспортировала 15 миллионов тонн угля в год и достигла 35 миллионов тонн к 1926 году. К 1929 году добыча угля в Германии выросла на 30 процентов по сравнению с показателями 1913 года из-за ее методов повышения эффективности труда. Что касается национальных сбережений, Кейнс заявил, что 2 миллиарда марок станут возможны только после принятия договора. Манту говорит, что показатель национальных сбережений Германии в 1925 году оценивался в 6,4 миллиарда марок, а к 1927 году он вырос до 7,6 миллиарда марок.[137] Манту подсчитал, что Германия заимствовала от 8 до 35 миллиардов марок в период 1920–1931 годов, заплатив при этом лишь 21 миллиард репараций. По его словам, это позволило Германии переоборудовать, расширить и модернизировать свою промышленность.[102] Подчеркивая перевооружение при Гитлере, Манту сказал, что Германия «была в более выгодном положении для выплаты репараций, чем предполагал Кейнс».[136] Он также говорит, что Германия могла бы выплатить все репарации, если бы она захотела, и что проблема заключалась не в том, что Германия не могла заплатить, а в том, что она не хотела платить.[138]

В 1954 г. Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес - один из авторов статьи 231 - сказал, что «Попытки обанкротить и унизить нацию просто подстрекают людей силы и мужества, чтобы разорвать наложенные на них узы ... Таким образом, запреты побуждают к совершению запрещенных действий».[139]

Современное

Джефф Харкорт пишет, что аргументы Кейнса о том, что репарации приведут к экономическому краху Германии, были приняты «историками почти всех политических убеждений» и повлияли на то, как историки и общественность «видят разворачивающиеся события в Германии и десятилетия между Версалем и началом войны. вторая мировая война". Он говорит, что работа Манту «не просто критика Кейнса», но «стимул подвергнуть сомнению общепринятое толкование происходящих в Германии событий». Харкорт говорит, что, несмотря на «очень подробное» обсуждение ошибок Кейнса, работа Манту «не привела к пересмотру нашего общего суждения о Кейнсе», но «заставляет нас усомниться в обоснованности теоретических и эмпирических аспектов» его аргументов.[140] A.J.P. Тейлор пишет, что в 1919 году «многие люди считали, что выплата репараций приведет Германию к состоянию азиатской бедности», и что Кейнс «придерживался этой точки зрения, как и все немцы; и, вероятно, многие французы». Однако он также говорит, что эти «опасения Кейнса и немцев были гротескно преувеличены».[108]

По словам Мартеля, Тейлор «проницательно заключает, что Этьен Манту одержал верх над своим спором с Джоном Мейнардом Кейнсом».[141] Стивен Шукер пишет, что «тенденциозная, но влиятельная» книга Кейнса была «умело опровергнута» Манту.[142] Ричард Дж. Эванс говорит, что «экономическая история 1920-х и начала 1930-х годов, казалось, подтверждала» аргументы Кейнса, однако, как мы теперь знаем, «аргументы Кейнса о возмещении ущерба были ошибочными. Эванс говорит, что возникшие экономические проблемы были результатом инфляции 1923 года, которая лежала на немецком правительстве, а не на репарациях.[143]

По словам Славика, «традиционная интерпретация воздействия договора на Германию» заключалась в том, что он «вверг нацию в свободное экономическое падение».[144] Эту точку зрения разделял немецкий народ, считавший, что договор лишает Германию ее богатства. Немецкий банкир Макс Варбург сказал, что условия договора были «грабежом в глобальном масштабе».[145] Найл Фергюсон говорит, что немецкая точка зрения неверна, и что «немногие историки сегодня согласятся с Варбургом».[93] Однако некоторые историки согласны с Варбургом. Норман Дэвис пишет, что договор заставил Германию «выплатить астрономические репарации»,[146] в то время как Тим Макниз утверждает, что «Франция и Великобритания возложили на Германию военные убытки в размере миллиардов золотых марок, которые побежденные немцы не могли начать платить всерьез».[147] Фергюсон говорит, что репарации были «меньшим бременем, чем утверждали Кейнс и другие», и что «потенциальное бремя аннуитета для национального дохода варьируется от 5 до 10 процентов».[93] Однако он предостерегает от недооценки первоначальных усилий Германии по оплате. До реализации плана Дауэса Германия перевела от восьми до 13 миллиардов золотых марок, что составляло «от 4 до 7 процентов общего национального дохода». Фергюсон говорит, что «аннуитет, установленный в 1921 году, стал невыносимым бременем для государственных финансов» и что общие расходы между 1920 и 1923 годами составили «не менее 50 процентов доходов Рейха, 20 процентов общих расходов Рейха и 10 процентов общих государственных расходов». .[148] Таким образом, говорит Фергюсон, репарации «подорвали уверенность в кредитоспособности Рейха» и »мы следовательно, чрезмерно - как утверждало правительство Германии ".[149]

Хантке и Шперер пишут, что «репарационные выплаты действительно были тяжелым экономическим бременем для Германии» и что «немецкая экономика лишалась от одного до 2,2 миллиарда рейхсмарок (RM) в год, что в конце 1920-х годов составляло почти 2,5 процента от немецкой экономики. ВВП ».[113] Джеральд Фельдман пишет: «Не может быть никаких сомнений в том, что весь лондонский график можно рассматривать как способ уменьшения суммы репараций без полной информированности общественности союзников о том, что происходит. Это было признано по крайней мере некоторыми немецкими политиками, один из которых оптимистично утверждал, что «Антанта будет требовать только 50 миллиардов марок, а не остальные. Они потребовали остальное только по внутриполитическим причинам».[150] Фельдман также говорит, что перспектива появления облигаций "C" нависла над правительством Германии как "Дамоклов меч ".[151] Помимо оппозиции Фельдмана и Фергюсона, Питер Крюгер, Барри Эйхенгрин и Стивен Уэбб согласны с тем, что «первоначальные усилия Германии по выплате репараций» были существенными и «вызвали огромную нагрузку» на немецкую экономику.[152]

Некоторые историки занимают золотую середину между осуждением репараций и поддержкой аргумента о том, что они не были полным бременем для Германии. Детлев Пойкерт заявляет: «Репарации на самом деле не обескровили немецкую экономику», как опасались, однако «психологические последствия репараций были чрезвычайно серьезными, как и напряжение, которое порочный круг кредитов и репараций создавал для международной финансовой системы. ".[153] P.M.H. Белл пишет, что, хотя репарации были нежелательными в Германии и вызвали «нагрузку на платежный баланс Германии», они могли быть выплачены и были «совместимы с общим восстановлением европейской торговли и промышленности».[72] По словам Мартеля, Роберт Бойс сказал, что репарации были "тяжелым бременем для Германии, как в качестве финансового платежа ... и в качестве платежа по платежному балансу Германии". Однако он говорит, что, хотя «Германия утверждала, что не может позволить себе выплату репараций», это было далеко от истины, и что «... Германия приложила мало усилий для выплаты репараций. Она отказалась взимать необходимые налоги, и отнюдь не накопление иностранной валюты, необходимой для их оплаты, путем сбора части зарубежных доходов немецких экспортеров, позволило им оставить свои доходы за границей ".[154] Уильям Р. Кейлор согласен с Бойсом и говорит, что «увеличение налогообложения и сокращение потребления в Веймарской республике дало бы необходимый экспортный профицит для получения иностранной валюты, необходимой для обслуживания долга по репарациям».[155] Тем не мение, Чарльз Файнштейн пишет, что такого рода аргументы упускают из виду крайнее нежелание немцев «согласиться даже на небольшое повышение налогов, чтобы удовлетворить то, что повсеместно считалось неоправданным и жестоким введением враждебных противников». Файнштейн говорит, что «даже если экономические аспекты ... не были такими разрушительными, как предполагалось в 1920-х годах, взыскание репараций по-прежнему имело глубокое политическое и психологическое значение для Германии».[156]

Салли Маркс пишет: «Есть те ... кто заявляет, что репарации не подлежат выплате. С финансовой точки зрения это неправда ... Конечно, немцы не хотели платить; никто никогда не хотел платить, и Веймар был полон решимости не делать этого. ... Повышение налогов обеспечило бы достаточно средств ... Веймар мог бы занять у граждан, как это сделала Франция после 1871 года [для выплаты возмещения Германии] ».[157] Маркс пишет, что Германия могла бы легко выплатить 50 миллиардов марок репараций, но вместо этого предпочла неоднократно нарушать платежи в рамках политической стратегии подрыва Версаля.[158] Маркс говорит, что в 1921 году Германия полностью выполнила ее требования, поскольку таможенные посты были заняты войсками союзников.[43] После того, как союзники отказались от контроля над таможенными постами, Германия не производила никаких дальнейших платежей наличными до 1924 года, после реализации плана Дауэса.[159] Маркс говорит, что, в то время как статья 231 Версальского договора «устанавливает неограниченную теоретическую ответственность», статья 232 ограничивает ответственность Германии выплатой только за гражданский ущерб. Когда в 1921 году была созвана Лондонская конференция по определению, сколько Германия должна заплатить, союзники рассчитывали, исходя из того, что Германия может заплатить, а не исходя из собственных потребностей.[160] Таким образом, говорит Маркс, немцы в значительной степени избежали расплаты за войну и вместо этого переложили расходы на американских инвесторов.[161] Маркс заявляет, что задержка с установлением окончательной суммы до 1921 года «фактически была в интересах Германии», поскольку цифры, обсуждавшиеся на мирной конференции, были «астрономическими». Она говорит: "Британские эксперты, лорды Самнер и Cunliffe, были настолько нереальными, что их прозвали 'небесные близнецы'."[92] Маркс также говорит, что «много чернил было потрачено на тот факт, что гражданские убытки были растянуты на пенсии вдовам войны и пособия для военнослужащих». Поскольку репарации основывались на сумме, которую Германия могла заплатить, Маркс говорит, что включение таких статей не повлияло на ответственность Германии, но изменило распределение репараций; «включение пенсий и пособий увеличило британскую долю пирога, но не увеличило пирог».[160]

Бернадотт Шмитт пишет, что если бы «пенсии и пособия при увольнении ... не были включены, репарации, вероятно, никогда бы не стали пугалом, который отравлял послевоенный мир в течение стольких лет.[162] Тейлор говорит: «Без сомнения, обнищание Германии было вызвано войной, а не репарациями. Несомненно, немцы могли бы выплатить репарации, если бы они считали их честным обязательством». Однако, по его словам, «репарации ... сохранили страсти к войне».[108] Питер Либерман пишет, что, хотя немцы считали, что они не могут удовлетворить такие требования к ним, «французы считали, что Германия может заплатить, и у них не было необходимой воли» для этого. Либерман говорит, что это «позиция, получившая поддержку в недавних исторических исследованиях». Что касается платежеспособности Германии, он сосредотачивается на угле и говорит, что потребление угля в Германии на душу населения было выше, чем во Франции, несмотря на то, что поставки угля постоянно сокращались. Он также говорит, что «репарации, потребованные в Версале, были не намного несоразмерны экономическому потенциалу Германии» и что с точки зрения национального дохода они были похожи на то, что немцы требовали от Франции после Франко-прусская война.[163] Мартин Кухня также говорит, что впечатление, что Германия была искалечена репарациями, является мифом. Он утверждает, что скорее наоборот, чем ослабленная Германия.[164]

Кейлор говорит, что литература о репарациях «долгое время страдала от грубых искажений, преувеличений и явной фальсификации» и что она «должна наконец уступить место открытиям ученых, основанным на архивах».[165] Дайан Кунц, подводя итоги историографии по этому поводу, пишет, что историки опровергли миф о том, что репарации ложатся на Германию невыносимым бременем.[166] Маркс говорит, что «значительная степень научного консенсуса теперь предполагает, что оплата ... была в пределах финансовых возможностей Германии».[167] Рут Хениг пишет: «Большинство историков Парижской мирной конференции теперь придерживаются мнения, что с экономической точки зрения договор не был чрезмерно суровым для Германии и что, в то время как обязательства и ущерб неизбежно сильно подчеркивались в дебатах в Париже, чтобы удовлетворить читающих избирателей. ежедневные газеты намеревались незаметно оказать Германии существенную помощь в оплате ее счетов и ответить на многие возражения Германии поправками к порядку выполнения графика репараций на практике ".[168]

Смотрите также

Примечания

Сноски

  1. ^ К крайнему сроку квоты 1922 года «Франция получила 29% своих лесопилок и 29% своей доли телеграфных столбов». Хотя дефолт Германии был нацелен конкретно на Францию, «также имел место существенный дефолт по поставкам древесины в Бельгию и Италию». Вдобавок Британия «все еще ожидала 99,80» процентов поставок древесины за 1922 год.[56]
  2. ^ а б В настоящее время не найдено ни одной цифры, показывающей точную оценку конвертации в доллары. Вместо этого оценочная стоимость в долларах была представлена ​​на основе комментария Салли Маркс о том, что, хотя «бумажная марка быстро обесценилась, золотая марка держалась на уровне 4 за доллар и 20 за фунт».[100]

Цитаты

  1. ^ Хениг 1995, п. 63.
  2. ^ Симкинс, Джакс и Хики 2003, п. 9.
  3. ^ Такер и Робертс 2005, п. 429.
  4. ^ Четырнадцать баллов речи
  5. ^ Беллер 2007 С. 182–95.
  6. ^ Симкинс 2002, п. 71.
  7. ^ Такер и Робертс 2005, п. 638.
  8. ^ Шмитт 1960, п. 101.
  9. ^ Славичек 2010 С. 41–43, 58.
  10. ^ Макмиллан 2003, п. 202.
  11. ^ Брезина 2006, п. 20.
  12. ^ а б Вайнберг 1994, п. 14.
  13. ^ Славичек 2010, п. 44.
  14. ^ Брезина 2006, п. 21.
  15. ^ Годвуд 2009, п. 127.
  16. ^ Мартель 2010, п. 272.
  17. ^ Славичек 2010, п. 37.
  18. ^ Белл 1997, п. 22.
  19. ^ Марки 1978, п. 231.
  20. ^ а б Марки 1978 С. 231–32.
  21. ^ Молодой 2006 С. 133–35.
  22. ^ Молодой 2006 С. 135–36.
  23. ^ Бинкли и Мар 1926 С. 399–400.
  24. ^ Утро 2005, п. 290.
  25. ^ Бинкли и Мар 1926, п. 400.
  26. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г. С. 537–38.
  27. ^ Белл 1997, п. 21.
  28. ^ а б Альбрехт-Карри 1940, п. 15.
  29. ^ а б c Мартель 2010, п. 156.
  30. ^ Версальский договор, статьи 232–235
  31. ^ Нейиский договор, статья 121
  32. ^ Сен-Жермен-ан-Леский договор, статьи 178-9
  33. ^ Трианонский договор, статьи 162–163
  34. ^ Севрский договор, статьи 231-6
  35. ^ Нейиский договор, статья 127
  36. ^ Нейиский договор, статья 128
  37. ^ Версальский договор, Приложение IV – V
  38. ^ Сен-Жермен-ан-Леский договор, Приложение IV – V
  39. ^ Трианонский договор, Приложение V
  40. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 410.
  41. ^ Государственный департамент США, 1921 г., п. 46.
  42. ^ Государственный департамент США, 1921 г., п. 47.
  43. ^ а б c d е ж грамм Марки 1978, п. 237.
  44. ^ а б Марки 1978, п. 236.
  45. ^ Ремесла и Fearon 2013, п. 113.
  46. ^ Фергюсон 1998, п. 414.
  47. ^ Марки 1978 С. 223–34.
  48. ^ Крамер 2008, п. 10.
  49. ^ Всемирный фонд мира 1922 г., п. 18.
  50. ^ а б c d Марки 1978 С. 234–35.
  51. ^ Крэмптон 1987, п. 84.
  52. ^ Тейлор 2001, п. 59.
  53. ^ Тейлор 2001, п. 60.
  54. ^ Марки 1978 С. 235–36.
  55. ^ Марки 1978 С. 239–40.
  56. ^ а б Марки 1978, п. 240.
  57. ^ Марки 1978, п. 241.
  58. ^ Хен 2005, п. 66.
  59. ^ Марки 1978, п. 243.
  60. ^ Белл 1997 С. 24–25.
  61. ^ Марки 1978, п. 244.
  62. ^ Мартель 1999, п. 26.
  63. ^ Шварцшильд 1942, п. 140.
  64. ^ а б c d Марки 1978, п. 245.
  65. ^ Марки 1978, п. 246.
  66. ^ а б Белл 1997 С. 37–38.
  67. ^ Ремесла и Fearon 2013 С. 82, 114.
  68. ^ а б Херринг и Кэрролл 1996, п. 70.
  69. ^ а б c Марки 1978 С. 249–50.
  70. ^ Марки 1978, п. 249.
  71. ^ а б Backhaus 2012, п. 70.
  72. ^ а б Белл 1997, п. 38.
  73. ^ Марки 1978 С. 250–51.
  74. ^ а б Молодой 2006, п. 171.
  75. ^ Марки 1978 С. 251–52.
  76. ^ Шамир 1989, п. 25.
  77. ^ Марки 1978, п. 251.
  78. ^ Моммзен и Фостер, 1988 г. С. 279-281.
  79. ^ Нолен и Стёвер 2010, п. 770.
  80. ^ Молодой 2006 С. 171–72.
  81. ^ Молодой 2006, п. 174.
  82. ^ Шамир 1989 С. 56–58.
  83. ^ Ремесла и Fearon 2013, п. 155.
  84. ^ Альбрехт-Карри 1960, п. 200.
  85. ^ Харш 2009, п. 160.
  86. ^ Темин и Тониоло 2008, п. 137.
  87. ^ Темин и Тониоло 2008 С. 137–38.
  88. ^ Моммзен и Фостер, 1988 г., п. 454.
  89. ^ Джоши 2005, п. 78.
  90. ^ а б Гренвилл и Вассерштайн 2000, п. 140.
  91. ^ Киндлбергер 1986, п. 19.
  92. ^ а б c Марки 1978, п. 233.
  93. ^ а б c d е Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 424.
  94. ^ Шукер 1988, п. 11, 106-19.
  95. ^ Мартель 1999, п. 43.
  96. ^ а б Вайнберг 1994, п. 16.
  97. ^ Моммзен и Фостер, 1988 г., п. 177.
  98. ^ Суддат, Клэр (4 октября 2010 г.). «Почему только что закончилась Первая мировая война?». Время. Получено 29 июля 2014.
  99. ^ Государственный департамент США, 1921 г. С. 46–48.
  100. ^ Мартель 1999, п. 35.
  101. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 417.
  102. ^ а б Хениг 1995, п. 62.
  103. ^ Манту 1952 г., п. 155.
  104. ^ Туз 2007, п. 7.
  105. ^ а б Пойкерт 1993, п. 62.
  106. ^ а б Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г. С. 420–21.
  107. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 413.
  108. ^ а б c Тейлор 1991, п. 44.
  109. ^ Белл 1997, п. 37.
  110. ^ Винклер 1933 С. 86–87.
  111. ^ а б Мартель 1999, п. 24.
  112. ^ Белл 1997 С. 38–39.
  113. ^ а б Hantke & Spoerer 2010 г., п. 849.
  114. ^ Hantke & Spoerer 2010 г., п. 851.
  115. ^ Hantke & Spoerer 2010 г., п. 860.
  116. ^ Hantke & Spoerer 2010 г., п. 861.
  117. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г. С. 409–10, 425.
  118. ^ Лентин 2012, п. 26.
  119. ^ Марки 1978, п. 239.
  120. ^ Белл 1997, п. 25.
  121. ^ Кэмпбелл 1942, п. 161.
  122. ^ Кейнс 1920, предисловие.
  123. ^ Кейнс 1920, п. 146.
  124. ^ Кейнс 1920 С. 86–87.
  125. ^ Кейнс 1920, п. 215.
  126. ^ Кейнс 1920, п. 200.
  127. ^ Кейнс 1920, п. 79.
  128. ^ Кейнс 1920, п. 265.
  129. ^ Кейнс 1920, п. 226.
  130. ^ Кейнс 1920 С. 94–95.
  131. ^ Кэмпбелл 1942, п. 160.
  132. ^ Кэмпбелл 1942 С. 161–62.
  133. ^ Альбрехт-Карри 1940, п. 16.
  134. ^ Кэмпбелл 1942, п. 162.
  135. ^ Кэмпбелл 1942, п. 163.
  136. ^ а б Шнур 2013, п. 41.
  137. ^ Манту 1952 г. С. 162–63.
  138. ^ Тейлор 1991, п. 70.
  139. ^ Иммерман 1998, п. 10.
  140. ^ Харкорт 2012, п. 21.
  141. ^ Мартель 1999, п. 42.
  142. ^ Шукер 1988, п. 7.
  143. ^ Эванс 2008, Гитлер и истоки войны.
  144. ^ Славичек 2010, п. 95.
  145. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 401.
  146. ^ Дэвис 2007, п. 133.
  147. ^ Макнис 2010, п. 19.
  148. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 425.
  149. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 426.
  150. ^ Фельдман 1997, п. 339.
  151. ^ Фельдман 1997, п. 430.
  152. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 445-6.
  153. ^ Пойкерт 1993, п. 197.
  154. ^ Мартель 2010, п. 183.
  155. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 502.
  156. ^ Файнштейн 1995, п. 32.
  157. ^ Марки 2013, стр. 632–59.
  158. ^ Марки 1978, п. 255.
  159. ^ Марки 1978, п. 238.
  160. ^ а б Марки 1978, п. 232.
  161. ^ Марки 1978, п. 254.
  162. ^ Шмитт 1960, п. 107.
  163. ^ Либерман 1995, п. 89.
  164. ^ Кухня 2006, п. 67.
  165. ^ Кейлор 2013, Демонизация Версаля.
  166. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 524.
  167. ^ Бемеке, Фельдман и Глейзер, 1998 г., п. 357.
  168. ^ Хениг 1995, п. 65.

Рекомендации

дальнейшее чтение

  • Гомес, Леонард. Немецкие репарации, 1919-1932 годы: исторический обзор (Спрингер, 2010).
  • Ллойд Джордж, Дэвид (1932). Правда о репарациях и военных долгах. Лондон: William Heinemann Ltd.