Мурасаки Сикибу - Murasaki Shikibu

Для использования в других целях см. Мурасаки (значения).
Конец 16 века (Период Адзути – Момояма ) изображение Мурасаки Сикибу, автор Кано Таканобу

Мурасаки Сикибу (紫 式 部, Английский: Lady Murasaki; c. 973 или 978 - ок. 1014 или 1031) был японским писателем, поэт и фрейлина на Императорский двор вовремя Период Хэйан. Она наиболее известна как автор Сказка о Гэндзи, считается первым в мире Роман, написано в Японский между примерно 1000 и 1012.[1] Мурасаки Сикибу - описательное имя; ее личное имя неизвестно, но, возможно, она была Fujiwara no Kaoruko (藤原 香 子), которая упоминалась в придворном дневнике 1007 года как фрейлина императора.

Женщин Хэйан традиционно исключали из обучения Китайский - письменный язык правительства, но Мурасаки, выросшая в доме своего эрудированного отца, проявила ранние способности к китайской классике и сумела овладеть беглостью. Она вышла замуж в возрасте от двадцати до тридцати лет и родила дочь перед смертью ее мужа, через два года после свадьбы. Неизвестно, когда она начала писать Сказка о Гэндзи, но, вероятно, это было, когда она была замужем или вскоре после того, как овдовела. Примерно в 1005 году ее пригласили служить фрейлиной в Императрица Сёши при императорском дворе Fujiwara no Michinaga, вероятно, из-за ее репутации писателя. Она продолжала писать во время службы, добавляя в свои работы сцены из придворной жизни. Через пять или шесть лет она покинула суд и ушла с Шоши в отставку. Озеро Бива область, край. Ученые расходятся во мнениях относительно года ее смерти; хотя большинство согласны с 1014 годом, другие предполагают, что она была жива в 1031 году.

Мурасаки написал Дневник леди Мурасаки, сборник стихов и Сказка о Гэндзи. В течение десяти лет после его завершения Гэндзи был распространен по провинциям; в течение столетия он был признан классикой Японская литература и стал предметом научной критики. В начале 20 века ее произведения были переведены; в 1933 году был завершен шеститомный перевод на английский язык. Ученые продолжают признавать важность ее работы, отражающей расцвет придворного общества Хэйан. С 13 века ее работы иллюстрировали японские художники и известные художники. укиё-э мастера по дереву.

Ранние годы

Мурасаки Сикибу родился ок. 973[примечание 1] в Хэйан-кё, Япония, на север Клан Фудзивара спускающийся с Фудзивара-но Ёсифуса, первый 9 век Регент Фудзивара.[2] Клан Фудзивара доминировал в придворной политике до конца XI века благодаря стратегическим бракам своих дочерей с императорской семьей и использованию регентств. В конце 10-го и начале 11-го веков Митинага, так называемый Мидо Кампаку, заключил браки со своими четырьмя дочерьми с императорами, дав ему беспрецедентную власть.[3] Прадед Мурасаки, Fujiwara no Kanesuke, была в высшем эшелоне аристократии, но ее ветвь семьи постепенно теряла власть и к моменту рождения Мурасаки находилась в среднем и низком ранге аристократии Хэйан - уровне губернаторы провинций.[4] Нижние чины дворянства обычно отправлялись от двора на нежелательные должности в провинции, изгнаны из централизованной власти и двора в Киото.[5]

Несмотря на потерю статуса, семья имела репутацию среди литераторов благодаря прадеду и дедушке Мурасаки по отцовской линии, оба из которых были известными поэтами. Ее прадед, Фудзивара-но Канэске, написал пятьдесят шесть стихотворений, включенных в тринадцать из них. Двадцать одна имперская антология,[6] то Сборники тридцати шести поэтов и Ямато Моногатари (Сказки Ямато).[7] Ее прадед и дедушка дружили с Ки но Цураюки, который прославился популяризацией стих написано на японском языке.[5] Ее отец, Фудзивара-но-таметоки, учился в Государственной академии (г.Дайгаку-рю )[8] и стал уважаемым ученым Китайская классика и поэзия; его собственный стих был антологизирован.[9] Он поступил на государственную службу около 968 года в качестве второстепенного чиновника, а в 996 году был назначен губернатором, оставаясь на службе примерно до 1018 года.[5][10] Мать Мурасаки происходила из той же ветви северной Фудзивары, что и Таметоки. У пары было трое детей, сын и две дочери.[9]

Painting of a woman in a violet kimono looking left
Назначен одним из Сто поэтов, Мурасаки показан одетым в фиолетовое кимоно, цвет, связанный с ее именем, в этом Период Эдо иллюстрация.
Painting of a standing man facing right
Fujiwara no Michinaga (Монохромная иллюстрация XIX века. Кикучи Ёсай ) стал чрезвычайно могущественным при жизни Мурасаки.

в Эпоха Хэйан использование имен, поскольку они были записаны, не соответствовало современной схеме. Придворная дама, а также известная по названию своей должности, если таковая имеется, взяла имя, относящееся к званию или титулу родственника мужского пола. Таким образом, «Сикибу» - это не современный фамилия, но относится к Сикибу-сё, Министерство церемоний, где отец Мурасаки был чиновником. «Мурасаки», дополнительное название, возможно, образованное от фиолетового цвета, связанного с глициния, значение слова фудзи (элемент названия ее клана), возможно, был дарован ей при дворе в связи с именем, которое она сама дала главному женскому персонажу в «Гэндзи». Мичинага упоминает имена нескольких фрейлин в дневниковой записи 1007 года; один, Фудзивара-но Такако (Кёси), может быть личным именем Мурасаки.[7][заметка 2]

В Японии эпохи Хэйан мужья и жены вели отдельные домашние хозяйства; детей воспитывали вместе с матерями, хотя патрилинейный система все еще соблюдалась.[11] Мурасаки была нетрадиционной, потому что она жила в доме своего отца, скорее всего, на Улица Терамачи в Киото, с ее младшим братом Нобунори. Их мать умерла, возможно, при родах, когда они были совсем маленькими. У Мурасаки было по крайней мере три сводных брата и сестры, которых воспитывали вместе со своими матерями; она была очень близка с одной сестрой, которая умерла в возрасте двадцати лет.[12][13][14]

Мурасаки родился в период, когда Япония становилась все более изолированной, после миссии в Китай закончился, и возникла более сильная национальная культура.[15] В IX и X веках японский язык постепенно стал письменным благодаря развитию Кана, а слоговое письмо на основе сокращений китайских иероглифов. При жизни Мурасаки мужчины продолжали официально писать на Китайский, но кана стала письменным языком интимных отношений и знатных женщин, заложив основу для уникальных форм Японская литература.[16]

Брата Мурасаки учили китайскому языку в качестве подготовки к карьере в правительстве, и в детстве, живя в доме отца, она выучила китайский язык и стала хорошо владеть им. классический китайский.[8] В своем дневнике она написала: «Когда мой брат ... был маленьким мальчиком, изучающим китайскую классику, я имел обыкновение слушать его, и я стал необычайно опытным в понимании тех отрывков, которые ему было слишком трудно понять и запомнить. Отец, весьма образованный человек, всегда сожалел об этом: «Мне повезло, - говорил он, - как жаль, что она не родилась мужчиной!'"[17] Со своим братом она училась Китайская литература, и, вероятно, она также получила инструкции по более традиционным предметам, таким как музыка, каллиграфия и Японская поэзия.[12] Образование Мурасаки было неортодоксальным. Луи Перес объясняет в История Японии что «женщины ... считались неспособными к истинному интеллекту и поэтому не получали образования на китайском языке».[18] Мурасаки знал, что другие считали ее «претенциозной, неуклюжей, труднопроходимой, колючей, слишком любящей свои сказки, надменной, склонной к стихотворениям, пренебрежительной, сварливой и пренебрежительной».[19] Исследователь азиатской литературы Томас Инге считает, что у нее была «сильная личность, которая редко завоевывала ее друзей».[8]

Брак

Аристократические женщины-хэйан жили ограниченно и уединенно, им разрешалось разговаривать с мужчинами только тогда, когда они были близкими родственниками или членами семьи. Автобиографические стихи Мурасаки показывают, что она общалась с женщинами, но имела ограниченный контакт с мужчинами, кроме своего отца и брата; она часто обменивалась стихами с женщинами, но никогда с мужчинами.[12] Однако, в отличие от большинства дворянок ее статуса, она не вышла замуж по достижении половой зрелости; вместо этого она оставалась в доме отца до середины двадцати или, возможно, даже до тридцати пяти.[12][20]

В 996 году, когда ее отец был назначен губернатором на четыре года в Провинция Этидзен Мурасаки пошла с ним, хотя для знатных женщин того периода было необычно преодолеть такое расстояние, которое могло занять целых пять дней.[21] Она вернулась в Киото, вероятно, в 998 году, чтобы выйти замуж за друга своего отца Фудзивара-но Нобутака (ок. 950 - ок. 1001), гораздо более старшего троюродного брата.[5][12] Происходивший из той же ветви клана Фудзивара, он был придворным чиновником и бюрократом в Министерстве церемоний, с репутацией экстравагантно одетого человека и талантливого танцора.[21] Ему было под сорок, когда они женились, у него было несколько семей с неизвестным количеством жен и детей.[7] Общительный и известный при дворе, он был вовлечен в многочисленные романтические отношения, которые, возможно, продолжились после его брака с Мурасаки.[12] По обычаю, она осталась бы в доме отца, где ее бы навещал муж.[7] Нобутака был удостоен нескольких постов губернатора, и к моменту женитьбы на Мурасаки он, вероятно, был довольно богат. Рассказы об их браке различаются: Ричард Боуринг пишет, что брак был счастливым, но японский литературовед Харуо Сиране видит в ее стихах признаки того, что она обижалась на своего мужа.[5][12]

Painting of a woman on a veranda looking to the left
Мурасаки изображен на Исияма-дера к Хиросигэ III (ок. 1880 г.)
Painting of a woman gazing at the full Moon
Мурасаки изобразил взирающим на Луну для вдохновения на Исияма-дера к Ёситоши (1889)

Дочь пары, Кенши (Катайко), родилась в 999 году. Два года спустя Нобутака умер во время холера эпидемия.[12] Будучи замужней женщиной, Мурасаки имела бы слуг, которые вели бы домашнее хозяйство и заботились о ее дочери, предоставляя ей достаточно свободного времени. Она любила читать и имела доступ к романам (моногатари ) Такие как Сказка о резчике бамбука и Сказки Исэ.[21] Ученые считают, что она, возможно, начала писать Сказка о Гэндзи перед смертью мужа; известно, что она писала после того, как овдовела, возможно, в состоянии горя.[2][5] В своем дневнике она описывает свои чувства после смерти мужа: «Я чувствовала себя подавленной и сбитой с толку. В течение нескольких лет я существовала изо дня в день в безразличной манере ... делая немного больше, чем фиксируя течение времени ... Мысль о том, что мое продолжающееся одиночество было совершенно невыносимым ».[22]

Согласно легенде, Мурасаки отступил в Исияма-дера в Озеро Бива, где она была вдохновлена ​​написать Сказка о Гэндзи августовской ночью, глядя на луну. Хотя ученые отвергают фактическую основу истории ее уединения, японские художники часто изображали ее в храме Исияма, смотрящей на луну для вдохновения.[13] Возможно, ей было поручено написать эту историю, и она, возможно, знала придворного в изгнании, занимавшего положение, подобное ее герою. Принц Гэндзи.[23] Мурасаки распространял бы только что написанные главы Гэндзи друзьям, которые, в свою очередь, скопировали бы их и передали. Благодаря этой практике история стала известна, и она приобрела репутацию автора.[24]

Когда ей было за тридцать, она стала фрейлина (nyōbō) в суде, скорее всего, из-за ее авторской репутации.[2][24] Чиеко Малхерн пишет в Японские писательницы, биокритический справочник что ученые задаются вопросом, почему Мурасаки сделала такой шаг в сравнительно поздний период своей жизни. Ее дневник свидетельствует о том, что она обменивалась стихами с Мичинагой после смерти мужа, что привело к предположению, что эти двое могли быть любовниками. Боуринг не видит доказательств того, что она предстала перед судом как обвиняемая Мичинаги. наложница, хотя он действительно подал на нее в суд, не следуя официальным каналам. Малхерн думает, что Мичинага хотел, чтобы Мурасаки был при дворе, чтобы дать образование его дочери Сёши.[25]

Придворная жизнь

А Тоса-школа середина до конца 17 века Ямато-э Хэйан придворные к Тоса Мицуоки, показывает женщин, одетых в Юнихито и с волосами до пола.

Культура Хэйан и придворная жизнь достигли пика в начале 11 века.[3] Население Киото выросло примерно до 100 000 человек, поскольку дворянство становилось все более изолированным в Дворец Хэйан на государственных должностях и в суде.[26] Придворные стали излишне утонченными, оторванными от реальности, озабоченными мелочами придворной жизни, обращаясь к художественным занятиям.[3][26] Эмоции обычно выражались с помощью художественного использования тканей, ароматов, каллиграфии, цветной бумаги, поэзии и наслаивания одежды в приятных цветовых сочетаниях - в зависимости от настроения и времени года. Те, кто показал неспособность следовать общепринятой эстетике, быстро теряли популярность, особенно при дворе.[18] Популярным развлечением дворянок Хэйан, придерживавшихся строгой моды с волосами до пола, белой кожей и почерневшими зубами, были любовные романы, написание стихов и ведение дневников. Литература, которую писали придворные женщины Хэйан, признана одной из самых ранних и одной из лучших литератур на японском языке. каноник.[3][26]

Соперничество судов и женщин-поэтов

Когда в 995 году два брата Мичинаги Фудзивара-но Мичитака и Fujiwara no Michikane умер, оставив регентство вакантным, Мичинага быстро выиграл борьбу за власть у своего племянника Фудзивара-но Коречика (брат Тейши, Император Ичидзё жена), и с помощью своей сестры Сенши он взял на себя власть. Тейши поддерживала своего брата Коречика, который был дискредитирован и изгнан из суда в 996 году после скандала, связанного с его стрельбой в пенсионера. Император Казанский, в результате чего она теряет силу.[27] Четыре года спустя Мичинага отправил Сёши, свою старшую дочь, в гарем императора Ичидзё, когда ей было около 12 лет.[28] Через год после помещения Сёши в императорский гарем, в попытке подорвать влияние Тейши и повысить репутацию Сёши, Мичинага назвал ее Императрицей, хотя Тейши уже имел этот титул. Как историк Дональд Шивли объясняет: «Митинага шокировал даже своих поклонников, организовав беспрецедентное назначение Тейши (или Садако) и Сёши одновременно императрицами одного и того же императора, при этом Тейши носил обычный титул« Блестящего наследника ». kōgō и Сёши "Внутренний Палатин" (чугу), топонимически производный эквивалент, придуманный для этого случая ".[27] Примерно пять лет спустя Мичинага привел Мурасаки ко двору Сёши в должности, которую Боуринг описывает как компаньона-наставника.[29]

Женщины с высоким статусом жили в уединении при дворе и благодаря стратегическим бракам использовались для получения политической власти в своих семьях. В случае сёши и других подобных браков с членами имперского клана это позволяло женскому клану оказывать влияние на императора - так Мичинага и другие регенты Фудзивара достигли своей власти. Несмотря на их уединение, некоторые женщины обладали значительным влиянием, часто достигаемым за счет соревнований. салоны, в зависимости от качества присутствующих.[30] У матери Ичидзё и сестры Мичинаги, Сенши, был влиятельный салон, и Мичинага, вероятно, хотела, чтобы Сёши окружила себя опытными женщинами, такими как Мурасаки, чтобы построить конкурирующий салон.[24]

Painting of a woman poet in a kimono looking left
Изуми Сикибу, показанный здесь в Кусазоши к Komatsuken примерно с 1765 г. был поэтом при дворе императрицы Тейши.
Painting of a woman poet in a kimono looking right
Аказоме Эмон, соперничающий придворный поэт, изображенный в ок. 1765 чернила и цвет Кусазоши по Komatsuken
Painting of a standing man and a seated woman looking at each other
Сэй Сёнагон, Придворный соперник Мурасаки, изображенный в Бенизури-э (ок. 1760-х годов)

Сёши было от 16 до 19, когда Мурасаки присоединилась к ее двору.[31] В соответствии с Артур Уэйли Сёши была серьезной молодой девушкой, чьи условия жизни были разделены между домом ее отца и ее двором в Императорском дворце.[32] Она собрала вокруг своих талантливых писательниц, таких как Изуми Сикибу и Аказоме Эмон - автор раннего просторечный история Сказка о цветущих счастье.[33] Соперничество, существовавшее между женщинами, очевидно в дневнике Мурасаки, где она пренебрежительно написала об Изуми: «Изуми Сикибу - забавный писатель, но в ней есть что-то не очень приятное. небрежно бегающая рука; но в поэзии ей нужен либо интересный предмет, либо какой-нибудь классический образец для подражания. Мне действительно не кажется, что сама по себе она вообще поэт ».[34]

Сэй Сёнагон, автор Книга подушек, был фрейлиной у Тейши, когда Сёши пришел ко двору; возможно, что Мурасаки был приглашен ко двору Сёши в качестве соперника Сёнагона. Тейши умер в 1001 году, до того, как Мурасаки поступил на службу к Сёши, поэтому два писателя не были там одновременно, но Мурасаки, который писал о Сёнагоне в своем дневнике, определенно знал о ней и до некоторой степени находился под ее влиянием.[35] Сёнагон Книга подушек мог быть заказан как вид пропаганды, чтобы привлечь внимание к двору Тейши, известному своими образованными фрейлинами. Японский литературовед Джошуа Мостоу считает, что Мичинага предоставила Сёши Мурасаки как равную или более образованную женщину, чтобы таким же образом продемонстрировать суд Сёши.[36]

У двух писателей были разные темпераменты: Сёнагон был остроумен, умен и откровенен; Мурасаки был замкнутым и чувствительным. Записи в дневнике Мурасаки показывают, что они, возможно, не были в хороших отношениях. Мурасаки писал: «Сэй Сёнагон ... была ужасно тщеславна. Она считала себя такой умной, засоряла свои письма китайскими иероглифами, [что] оставляло желать лучшего».[37] Кин думает, что впечатление Мурасаки о Сёнагоне могло быть под влиянием Сёши и женщин при её дворе, потому что Сёнагон служил конкурирующей императрице Сёши. Кроме того, он считает, что Мурасаки был доставлен в суд, чтобы написать Гэндзи в ответ на популярные Подушка Книга.[35] Мурасаки противопоставляла себя Сёнагону разными способами. Она очернила жанр подушек, и, в отличие от Сёнагона, который щеголял своим знанием китайского, Мурасаки сделала вид, что не знает этого языка, считая его претенциозным и притворным.[36]

"Дама летописей"

Хотя популярность китайского языка снизилась в конце эры Хэйан, китайские баллады продолжали оставаться популярными, в том числе написанные Бай Джуйи. Мурасаки обучал китайскому языку Сёши, который интересовался китайским искусством и балладами Джуйи. Став императрицей, Сёши установила ширмы, украшенные Китайский сценарий, вызывая возмущение, потому что письменный китайский язык считался языком мужчин, далеко отстоящих от женских.[38] Считалось, что изучение китайского языка не похоже на леди и противоречило представлению о том, что только мужчины должны иметь доступ к литературе. Женщины должны были читать и писать только по-японски, что отделяло их языком от правительства и властных структур. Мурасаки, получившая нетрадиционное классическое китайское образование, была одной из немногих женщин, готовых преподавать классический китайский язык сёши.[39] Боуринг пишет, что то, что Мурасаки знал китайский язык и преподавал этот язык Сёши, было «почти подрывным».[40] Мурасаки, которая умалчивала о своем китайском образовании, тайно проводила уроки между двумя женщинами, записывая в своем дневнике: «С прошлого лета ... очень секретно, в странные моменты, когда никого не было рядом, я был чтение с Ее Величеством ... Конечно, не было и речи об официальных уроках ... Я подумал, что лучше никому не говорить об этом ».[41]

Painting of a woman poet in a kimono at a desk, writing
А Тоса Мицуоки иллюстрация письма Мурасаки в одиночестве, c. конец 17 века
Court women in the snow
А Тоса Мицуоки иллюстрация Heian придворные женщины зимой, c. конец 17 века

Мурасаки, вероятно, заслужила двусмысленное прозвище «Дама Хроник» (Nihongi нет цубона), для преподавания китайской литературы сёши.[24] Придворная дама, которой не нравилась Мурасаки, обвинила ее в том, что она выставляет напоказ свои знания китайского языка, и стала называть ее «леди Хроник» - намек на классику. Хроники Японии- после инцидента, в котором главы из Гэндзи были зачитаны вслух императору и его придворным, один из которых заметил, что автор показал высокий уровень образования. Мурасаки написала в своем дневнике: «Какая нелепость! Смогу ли я, не решаясь раскрыть свои знания своим женщинам дома, когда-нибудь подумать о том, чтобы сделать это в суде?»[42] Хотя это прозвище явно было уничижительным, Малхерн считает, что Мурасаки польстил им.[24]

Отношение к китайскому языку было противоречивым. При дворе Тейши китайцы выставляли напоказ и считали символом имперского правления и превосходства. Тем не менее, в салоне Сёши было много враждебности по отношению к языку - возможно, из-за политической целесообразности в период, когда китайский язык начал отвергаться в пользу японского - хотя сама Сёши изучала язык. Враждебность, возможно, повлияла на Мурасаки и ее мнение о дворе и заставила ее скрыть свое знание китайского. В отличие от Сёнагона, который был одновременно показным и кокетливым, а также откровенно заявлял о своих знаниях китайского, Мурасаки, похоже, была скромной, и это, возможно, произвело впечатление на Мичинагу. Хотя Мурасаки использовала китайский язык и включила его в свои письма, она публично отвергла этот язык, что было похвальным отношением в период расцвета японской культуры.[43]

Мурасаки, похоже, был недоволен придворной жизнью, был замкнутым и мрачным. Никакие сохранившиеся записи не свидетельствуют о том, что она участвовала в поэтических конкурсах; Во время службы она, кажется, обменялась несколькими стихами или письмами с другими женщинами.[5] В целом, в отличие от Сэй Сёнагон, Мурасаки в своем дневнике создает впечатление, что ей не нравится придворная жизнь, другие фрейлины и пьяный разгул. Однако она подружилась с фрейлиной по имени Леди Сайшо, и она писала о зимах, которые ей нравились: «Я люблю видеть здесь снег».[44][45]

По словам Вали, Мурасаки, возможно, не был недоволен придворной жизнью в целом, но ему было скучно в суде Сёши. Он предполагает, что она предпочла бы служить с леди Сенши, чья домашняя жизнь, кажется, была менее строгой и более беззаботной. В своем дневнике Мурасаки написала о дворе Сёши: «[она] собрала вокруг себя множество очень достойных девушек ... Ее Величество начинает приобретать больше жизненного опыта и больше не судит других по тем же жестким стандартам, что и раньше; но между тем ее двор приобрел репутацию крайнего тупого человека ".[46]

На этой картине XIII века из Мурасаки Сикибу Дневник Эмаки, пьяный, смущенный и беспорядочный Хэйан придворные показаны шутками и флиртом с придворными дамами.

Мурасаки не любила придворных мужчин, которых она считала пьяными и глупыми. Однако некоторые ученые, такие как Уэйли, уверены, что у нее были романтические отношения с Мичинагой. По крайней мере, Мичинага преследовал ее и сильно давил на нее, и ее флирт с ним записан в ее дневнике еще в 1010 году. Тем не менее, она написала ему в стихотворении: «Ты не читал мою книгу и не завоевал мою любовь. "[47] В своем дневнике она отмечает, что ей приходилось избегать ухаживаний со стороны Мичинаги - однажды ночью он прокрался в ее комнату и украл недавно написанную главу книги. Гэндзи.[48] Однако покровительство Мичинаги было необходимо, чтобы она продолжала писать.[49] Мурасаки описала придворную деятельность своей дочери: пышные церемонии, сложные ухаживания, «сложности системы брака»,[20] и подробно рассказывается о рождении двух сыновей Сёши.[48]

Вероятно, Мурасаки любил писать в одиночестве.[48] Она считала, что не вписывается в общую атмосферу двора, и писала о себе: «Я погружена в изучение древних историй ... живу все время в собственном поэтическом мире, едва осознавая существование других. люди .... Но когда они узнают меня, они, к своему крайнему удивлению, обнаруживают, что я добрый и нежный ".[50] Инге говорит, что она была слишком откровенной, чтобы заводить друзей при дворе, а Малхерн считает, что придворная жизнь Мурасаки была относительно спокойной по сравнению с другими. придворные поэты.[8][24] Малхерн предполагает, что ее замечания об Изуми были направлены не столько на поэзию Изуми, сколько на ее поведение, отсутствие морали и ее связи при дворе, которые Мурасаки не одобряли.[33]

Ранг был важен в придворном обществе Хэйан, и Мурасаки не чувствовала бы, что у нее есть много общего с более высокопоставленными и более могущественными Фудзиварами.[51] В своем дневнике она написала о своей жизни при дворе: «Я осознала, что моя ветвь семьи была очень скромной; но эта мысль редко беспокоила меня, и в те дни я был действительно далек от болезненного сознания своей неполноценности, которое заставляет жизнь при дворе была для меня постоянной мукой ".[52] Положение в суде повысило бы ее социальное положение, но, что более важно, она приобрела больший опыт, о котором можно писать.[24] Придворная жизнь, как она ее пережила, хорошо отражена в главах книги. Гэндзи написано после того, как она присоединилась к Сёши. Имя Мурасаки, скорее всего, было дано ей на обеде при дворе в инциденте, который она записала в своем дневнике: в c. 1008 известный придворный поэт Фудзивара-но Кинто спросил после "Молодого Мурасаки" - намек на персонажа по имени Мурасаки в Гэндзи- что было бы сочтено комплиментом придворного поэта-мужчины писательнице.[24]

Позже жизнь и смерть

Гэндзи-сад в Розандзи, храм в Киото, связанный с ее бывшим особняком.

Когда император Итидзё умер в 1011 году, Сёши удалился из Императорского дворца и поселился в особняке Фудзивара в Биве, скорее всего, в сопровождении Мурасаки, который, как записано, находился там с Сёши в 1013 году.[49] Джордж Астон объясняет, что, когда Мурасаки удалилась из двора, она снова была связана с Исияма-дера: «Говорят, что в этом прекрасном месте Мурасаки-но Сикибу (sic) ушла из придворной жизни, чтобы посвятить остаток своих дней литературе и религии. скептики, однако, Motoori будучи тем, кто отказывается верить этой истории, указывая ... что она несовместима с известными фактами. С другой стороны, та самая комната в храме, где Гэндзи было написано - чернильной пластиной, которую использовал автор, и буддийским Сутра в ее почерке, который, если он не удовлетворяет критика, все же достаточен, чтобы убедить обычных посетителей храма ».[53]

Мурасаки, возможно, умерла в 1014 году. Ее отец поспешно вернулся в Киото со своего поста в Провинция Этиго в том году, возможно, из-за ее смерти. Писать в Мост мечты: Поэтика «Сказания о Гэндзи»Ширане упоминает, что 1014 год считается датой смерти Мурасаки Сикибу, а 973 год - датой ее рождения, что составляет 41 год, когда она умерла.[49] Боуринг считает 1014 спекулятивным и полагает, что она, возможно, жила с Сёши до 1025 года.[54] Вали соглашается, учитывая, что Мурасаки, возможно, присутствовал на церемониях с Сёши, проводимых для сына Сёши, Император Го-Ичидзё около 1025 г.[50]

Брат Мурасаки Нобунори умер примерно в 1011 году, что в сочетании со смертью его дочери, возможно, побудило ее отца уйти в отставку и принять клятву в Miidera храм, где он умер в 1029 году.[2][49] Дочь Мурасаки поступила на придворную службу в 1025 г. кормилица в будущем Император Го-Рейзей (1025–1068). Она стала известной поэтессой. Дайни но Санми.[55]

Работает

Мурасаки изображен пишущим на Исияма-дера на этой росписи по шелку конца 17 века в Гарвардском Гэндзи Альбом фронтиспис Тоса Мицуоки, расположенный в Музей Саклера.

Мурасаки приписывают три работы: Сказка о Гэндзи, Дневник леди Мурасаки и Поэтические воспоминания, сборник из 128 стихотворений.[48] Ее работа считается важной, потому что ее письмо отражает создание и развитие японской письменности в период, когда японский язык перешел от ненаписанного к письменному языку.[30] До IX века тексты на японском языке писались на китайские иероглифы с использованием Man'yōgana система письма.[56] Революционным достижением стала разработка Кана, истинная японская письменность, середина-конец 9 века. Японские авторы начали писать прозу на своем языке, что привело к появлению таких жанров, как сказки (моногатари ) и поэтических журналов (Никки Бунгаку ).[57][58][59] Историк Эдвин Райшауэр пишет, что такие жанры, как моногатари, были явно японскими и что Гэндзи, написанная кана, «была выдающимся произведением того периода».[16]

Дневник и стихи

13 век (Emakimono ) иллюстрация Дневник леди Мурасаки показывает Императрицу Сёши с младенцем Император Го-Ичидзё и фрейлины, уединенные за кичо.

Мурасаки начала свой дневник после того, как поступила на службу при дворе Сёши.[48] Многое из того, что мы знаем о ней и ее опыте при дворе, получено из дневника, который охватывает период примерно с 1008 по 1010 год. Длинные описательные отрывки, некоторые из которых, возможно, возникли в виде букв, охватывают ее отношения с другими дамами. - ожидание, темперамент Мичинаги, рождение сыновей Сёши - в особняке Мичинаги, а не в Императорском дворце - и процесс написания Гэндзи, включая описание передачи новых написанных глав в каллиграфы для транскрипции.[48][60] Типичный для современных придворных дневников, написанных в честь покровителей, Мурасаки половину посвящает рождению сына Сёши, императора Го-Ичидзё, событию огромной важности для Мичинаги: он планировал это с женитьбой своей дочери, которая сделала его дедушкой и де-факто регент императора.[61]

Поэтические воспоминания представляет собой сборник из 128 стихотворений, которые Малхерн описывает как «организованные в биографической последовательности».[48] Оригинальный набор утерян. По обычаю, стихи передавались от человека к человеку и часто копировались. Некоторые из них кажутся написанными для любовника - возможно, для ее мужа перед смертью - но она, возможно, просто следовала традиции и писала простые любовные стихи. Они содержат биографические данные: она упоминает умершую сестру, поездку в провинцию Этидзен со своим отцом и то, что она писала стихи для Сёши. Стихи Мурасаки были опубликованы в 1206 г. Fujiwara no Teika, в том, что Малхерн считает коллекцией, наиболее близкой к первоначальной форме; примерно в то же время Тейка включила подборку работ Мурасаки в имперскую антологию, Новые коллекции древности и современности.[48]

Сказка о Гэндзи

Основная статья: Сказка о Гэндзи

Мурасаки наиболее известен за нее Сказка о Гэндзи, трехчастный Роман охватывающий 1100 страниц и 54 главы,[62][63] Считается, что на его завершение потребовалось десять лет. Самые ранние главы, возможно, были написаны для частной покровительницы либо во время ее брака, либо вскоре после смерти ее мужа. Она продолжала писать в суде и, вероятно, закончила, продолжая служить Сёши.[64] Ей потребовалось бы покровительство, чтобы создать произведение такой длины. Мичинага снабдил ее дорогой бумагой и чернилами, а также каллиграфами. Первые рукописные тома, вероятно, были собраны и переплетены фрейлинами.[49]

В конце 17-го или начале 18-го века роспись шелковым свитком сцены из 34-й главы Сказка о Гэндзи показаны мужчины, играющие в саду, а женщина сидит за ширмой.

В его Удовольствия японской литературы, Кин утверждает, что Мурасаки написал «высшее произведение японской фантастики», опираясь на традиции Waka дневники суда и более ранние моногатари, написанные смесью китайского и японского шрифтов, например Сказка о резчике бамбука или же Сказки Исэ.[65] Она использовала и смешала стили из китайской истории, повествовательной поэзии и современной японской прозы.[62] Адольфсон пишет, что сопоставление формального китайского стиля с мирскими предметами привело к возникновению чувства пародия или же сатира, давая ей отличительный голос.[66] Гэндзи следует традиционному формату моногатари - рассказывание истории - особенно очевидно в использовании рассказчик, но Кин утверждает, что Мурасаки развил жанр далеко за его пределы и тем самым создал совершенно современную форму. История «сияющего принца» Гэндзи происходит в конце 9 - начале 10 веков, и Мурасаки исключил из нее элементы сказок и фэнтези, часто встречающиеся в более ранних моногатари.[67]

Темы в Гэндзи являются общими для этого периода и определяются Шивли как воплощение «тирании времени и неизбывной печали романтической любви».[68] Основная тема - хрупкость жизни, «горе человеческого существования», моно не в курсе - она ​​использовала этот термин более тысячи раз в Гэндзи.[69] Кин предполагает, что в своем рассказе о «сияющем принце» Мурасаки, возможно, создала для себя идеалистический побег от придворной жизни, который она нашла менее чем пикантным. В принце Гэндзи она сформировала одаренную, красивую, утонченную, но человечную и сочувствующую. главный герой. Кин пишет, что Гэндзи дает представление о периоде Хэйан; Например, процветали любовные связи, хотя женщины обычно оставались незамеченными за ширмами, занавесками или фусума.[67]

Хелен Маккалоу описывает труды Мурасаки как универсальные и считает Сказка о Гэндзи «превосходит как жанр, так и возраст. Его основной сюжет и обстановка - любовь при дворе Хэйан - относятся к роману, а его культурные предпосылки - те же, что и в период середины Хэйан, но уникальный гений Мурасаки Сикибу сделал работу для много ярких заявлений о человеческих отношениях, о невозможности постоянного счастья в любви ... и о жизненной важности в мире печали чувствительности к чувствам других ".[70] Принц Гэндзи признает в каждой из своих возлюбленных внутреннюю красоту женщины и хрупкость жизни, что, по словам Кина, делает его героем. История была популярной: император Итидзё прочитал ее ему, хотя она была написана на японском языке. By 1021 all the chapters were known to be complete and the work was sought after in the provinces where it was scarce.[67][71]

Наследие

Murasaki's reputation and influence have not diminished since her lifetime when she, with other Heian women writers, was instrumental in developing Japanese into a written language.[72] Her writing was required reading for court poets as early as the 12th century as her work began to be studied by scholars who generated authoritative versions and criticism. Within a century of her death she was highly regarded as a classical writer.[71] In the 17th century, Murasaki's work became emblematic of Конфуцианский philosophy and women were encouraged to read her books. In 1673 Кумадзава Бандзан argued that her writing was valuable for its sensitivity and depiction of emotions. Он написал в своем Discursive Commentary on Genji that when "human feelings are not understood the harmony of the Five Human Relationships is lost."[73]

Painting of women sleeping in a screen area; a woman and a man in a separate screened area
Early 12th-century handscroll сцена из Гэндзи, showing lovers separated from ladies-in-waiting by two screens, a kichō и byōbu.
Court women in a room
Early 12th-century painting showing a scene from Гэндзи of women in a traditional room partitioned by фусума, shōji и kichō. This work is listed as Национальное достояние Японии.

Сказка о Гэндзи was copied and illustrated in various forms as early as a century after Murasaki's death. В Genji Monogatari Emaki, is a late Heian era 12th-century handscroll, consisting of four scrolls, 19 paintings, and 20 sheets of calligraphy. The illustrations, definitively dated to between 1110 and 1120, have been tentatively attributed to Fujiwara no Takachika and the calligraphy to various well-known contemporary calligraphers. The scroll is housed at the Gotoh Museum и Художественный музей Токугава.[74]

Female virtue was tied to literary knowledge in the 17th century, leading to a demand for Murasaki or Гэндзи inspired artifacts, known as genji-e. Приданое sets decorated with scenes from Гэндзи or illustrations of Murasaki became particularly popular for noblewomen: in the 17th century genji-e symbolically imbued a bride with an increased level of cultural status; by the 18th century they had come to symbolize marital success. В 1628 г. Токугава Иэмицу 's daughter had a set of лак boxes made for her wedding; Prince Toshitada received a pair of silk genji-e экраны, нарисовано Кано Танъю as a wedding gift in 1649.[75]

Murasaki became a popular subject of paintings and illustrations highlighting her as a virtuous woman and poet. She is often shown at her desk in Ishimyama Temple, staring at the moon for inspiration. Тоса Мицуоки made her the subject of свитки в 17 веке.[76] Сказка о Гэндзи became a favorite subject of Japanese укиё-э artists for centuries with artists such as Хиросигэ, Киёнага, и Утамаро illustrating various editions of the novel.[77] While early Genji art was considered symbolic of court culture, by the middle of the Период Эдо the mass-produced ukiyo-e prints made the illustrations accessible for the самурай classes and commoners.[78]

В Envisioning the "Tale of Genji" Shirane observes that "Сказка о Гэндзи has become many things to many different audiences through many different media over a thousand years ... unmatched by any other Japanese text or artifact."[78] The work and its author were popularized through its illustrations in various media: эмаки (illustrated handscrolls); byōbu-e (screen paintings), ukiyo-e (woodblock prints); films, comics, and in the modern period, манга.[78] In her fictionalized account of Murasaki's life, The Tale of Murasaki: A Novel, Лиза Долби has Murasaki involved in a romance during her travels with her father to Echizen Province.[23]

17th-century ink and gold paper fan showing Murasaki's writing

The Tale of the Genji is recognized as an enduring classic. McCullough writes that Murasaki "is both the quintessential representative of a unique society and a writer who speaks to universal human concerns with a timeless voice. Japan has not seen another such genius."[64] Keene writes that Сказка о Гэндзи continues to captivate, because, in the story, her characters and their concerns are universal. In the 1920s, when Waley's translation was published, reviewers compared Гэндзи к Остин, Пруст, и Шекспир.[79] Mulhern says of Murasaki that she is similar to Shakespeare, who represented his Елизаветинская англия, in that she captured the essence of the Heian court and as a novelist "succeeded perhaps even beyond her own expectations."[80] Like Shakespeare, her work has been the subject of reams of criticism and many books.[80]

The design of the 2000-yen note was created in Murasaki's honour.

Kyoto held a year-long celebration commemorating the 1000th anniversary of Гэндзи in 2008, with poetry competitions, visits to the Сказка о музее Гэндзи в Удзи and Ishiyama-dera (where a life size rendition of Murasaki at her desk was displayed), and women dressing in traditional 12-layered Heian court Юнихитоэ and ankle-length hair wigs. The author and her work inspired museum exhibits and Genji manga spin-offs.[14] The design on the reverse of the first 2000 yen note commemorated her and Сказка о Гэндзи.[81] А растение bearing purple berries has been named after her.[82]

А Genji Album, only in the 1970s dated to 1510, is housed at Harvard University. The album is considered the earliest of its kind and consists of 54 paintings by Tosa Mitsunobu and 54 sheets of calligraphy on сикиси paper in five colors, written by master calligraphers. The leaves are housed in a case dated to the Период Эдо, with a silk frontispiece painted by Tosa Mitsuoki, dated to around 1690. The album contains Mitsuoki's authentication slips for his ancestor's 16th-century paintings.[83]

Галерея

Примечания

  1. ^ Bowring believes her date of birth most likely to have been 973; Mulhern places it somewhere between 970 and 978, and Waley claims it was 978. See Bowring (2004), 4; Mulhern (1994), 257; Waley (1960), vii.
  2. ^ Seven women were named in the entry, with the actual names of four women known. Of the remaining three women, one was not a Fujiwara, one held a high rank and therefore had to be older, leaving the possibility that the third, Fujiwara no Takako, was Murasaki. See Tsunoda (1963), 1–27

Рекомендации

  1. ^ "In Celebration of The Tale of Genji, the World's First Novel". Энциклопедия Британника. Получено 2019-10-12.
  2. ^ а б c d Shirane (2008b), 293
  3. ^ а б c d Henshall (1999), 24–25
  4. ^ Shirane (1987), 215
  5. ^ а б c d е ж грамм Bowring (2004), 4
  6. ^ Chokusen Sakusha Burui 勅撰作者部類
  7. ^ а б c d Mulhern (1994), 257–258
  8. ^ а б c d Inge (1990), 9
  9. ^ а б Mulhern (1991), 79
  10. ^ Adolphson (2007), 111
  11. ^ Ueno (2009), 254
  12. ^ а б c d е ж грамм час Shirane (1987), 218
  13. ^ а б Puette (1983), 50–51
  14. ^ а б Грин, Мишель. "Kyoto Celebrates a 1000-Year Love Affair". (December 31, 2008). Нью-Йорк Таймс. Retrieved August 9, 2011
  15. ^ Bowring (1996), xii
  16. ^ а б Reischauer (1999), 29–29
  17. ^ qtd in Bowring (2004), 11–12
  18. ^ а б Perez (1998), 21
  19. ^ qtd in Inge (1990), 9
  20. ^ а б Knapp, Bettina. "Lady Murasaki's The Tale of the Genji". Симпозиум. (1992). (46).
  21. ^ а б c Mulhern (1991), 83–85
  22. ^ qtd in Mulhern (1991), 84
  23. ^ а б Тайлер, Роял. "Murasaki Shikibu: Brief Life of a Legendary Novelist: c. 973 – c. 1014". (May 2002) Гарвардский журнал. Retrieved August 21, 2011.
  24. ^ а б c d е ж грамм час Mulhern (1994), 258–259
  25. ^ Bowring (2004), 4; Mulhern (1994), 259
  26. ^ а б c Lockard (2008), 292
  27. ^ а б Shively and McCullough (1999), 67–69
  28. ^ McCullough (1990), 201
  29. ^ Bowring (1996), xiv
  30. ^ а б Bowring (1996), xv–xvii
  31. ^ According to Mulhern Shōshi was 19 when Murasaki arrived; Waley states she was 16. See Mulhern (1994), 259 and Waley (1960), vii
  32. ^ Waley (1960), vii
  33. ^ а б Mulhern (1994), 156
  34. ^ Waley (1960), xii
  35. ^ а б Keene (1999), 414–415
  36. ^ а б Mostow (2001), 130
  37. ^ qtd in Keene (1999), 414
  38. ^ Adolphson (2007), 110, 119
  39. ^ Adolphson (2007), 110
  40. ^ Bowring (2004), 11
  41. ^ qtd in Waley (1960), ix–x
  42. ^ qtd in Mostow (2001), 133
  43. ^ Mostow (2001), 131, 137
  44. ^ Waley (1960), xiii
  45. ^ Waley (1960), xi
  46. ^ Waley (1960), viii
  47. ^ Waley (1960), x
  48. ^ а б c d е ж грамм час Mulhern (1994), 260–261
  49. ^ а б c d е Shirane (1987), 221–222
  50. ^ а б Waley (1960), xv
  51. ^ Bowring (2004), 3
  52. ^ Waley (1960), xiv
  53. ^ Aston (1899), 93
  54. ^ Bowring (2004), 5
  55. ^ Mulhern (1996), 259
  56. ^ Mason (1997), 81
  57. ^ Kodansha International (2004), 475, 120
  58. ^ Shirane (2008b), 2, 113–114
  59. ^ Frédéric (2005), 594
  60. ^ McCullough (1990), 16
  61. ^ Shirane (2008b), 448
  62. ^ а б Mulhern (1994), 262
  63. ^ McCullough (1990), 9
  64. ^ а б Shively (1999), 445
  65. ^ Keene (1988), 75–79, 81–84
  66. ^ Adolphson (2007), 121–122
  67. ^ а б c Keene (1988), 81–84
  68. ^ Shively (1990), 444
  69. ^ Henshall (1999), 27
  70. ^ McCullough (1999), 9
  71. ^ а б Bowring (2004), 79
  72. ^ Bowring (2004), 12
  73. ^ qtd in Lillehoj (2007), 110
  74. ^ Frédéric (2005), 238
  75. ^ Lillehoj (2007), 110–113
  76. ^ Lillehoj, 108–109
  77. ^ Geczy (2008), 13
  78. ^ а б c Shirane (2008a), 1–2
  79. ^ Keene (1988), 84
  80. ^ а б Mulhern (1994), 264
  81. ^ "Japanese Feminist to Adorn Yen". (February 11, 2009). CBSNews.com. Проверено 11 августа 2011 года.
  82. ^ Kondansha (1983), 269
  83. ^ McCormick (2003), 54–56

Источники

  • Adolphson, Mikhael; Kamens, Edward and Matsumoto, Stacie. Heian Japan: Centers and Peripheries. (2007). Honolulu: Hawaii UP. ISBN  978-0-8248-3013-7
  • Aston, William. История японской литературы. (1899). Лондон: Хайнеманн.
  • Bowring, Richard John (ред). "Вступление". в The Diary of Lady Murasaki. (1996). Лондон: Пингвин. ISBN  978-0-14-043576-4
  • Bowring, Richard John (ed). "Вступление". в The Diary of Lady Murasaki. (2005). Лондон: Пингвин. ISBN  978-0-14-043576-4
  • Bowring, Richard John (ed). "The Cultural Background". в Сказка о Гэндзи. (2004). Кембридж: Cambridge UP. ISBN  978-0-521-83208-3
  • Фредерик, Луи. Japan Encyclopedia. (2005). Cambridge, MA: Harvard UP. ISBN  978-0-674-01753-5
  • Geczy, Adam. Art: Histories, Theories and Exceptions. (2008). London: Oxford International Publishers. ISBN  978-1-84520-700-7
  • Inge, Thomas. "Lady Murasaki and the Craft of Fiction". (Май 1990 г.) Atlantic Review. (55). 7–14.
  • Henshall, Kenneth G. История Японии. (1999). Нью-Йорк: Сент-Мартинс. ISBN  978-0-312-21986-4
  • Kodansha Encyclopedia of Japan. (1983) New York: Kōdansha. ISBN  978-0-87011-620-9
  • Keene, Donald. Seeds in the Heart: Japanese Literature from Earliest times to the Late Sixteenth Century. (1999). New York: Columbia UP. ISBN  978-0-231-11441-7
  • Кин, Дональд. Удовольствия японской литературы. (1988). New York: Columbia UP. ISBN  978-0-231-06736-2
  • The Japan Book: A Comprehensive Pocket Guide. (2004). Нью-Йорк: Kodansha International. ISBN  978-4-7700-2847-1
  • Lillehoj, Elizabeth. Critical Perspectives on Classicism in Japanese Painting, 1600–17. (2004). Honolulu: Hawaii UP. ISBN  978-0-8248-2699-4
  • Lockard, Craig. Societies, Networks, and Transitions, Volume I: To 1500: A Global History. (2008). Бостон: Уодсворт. ISBN  978-1-4390-8535-6
  • Mason, R.H.P. and Caiger, John Godwin. История Японии. (1997). North Clarendon, VT: Tuttle Publishing. ISBN  978-0-8048-2097-4
  • McCormick, Melissa. "Гэндзи Goes West: The 1510 Genji Album and the Visualization of Court and Capital". (March 2003). Бюллетень Искусства. (85). 54–85
  • McCullough, Helen. Классическая японская проза: Антология. (1990). Stanford CA: Stanford UP. ISBN  978-0-8047-1960-5
  • Mostow, Joshua. "Mother Tongue and Father Script: The relationship of Sei Shonagon and Murasaki Shikibu". in Copeland, Rebecca L. and Ramirez-Christensen Esperanza (eds). The Father-Daughter Plot: Japanese Literary Women and the Law of the Father. (2001). Honolulu: Hawaii UP. ISBN  978-0-8248-2438-9
  • Mulhern, Chieko Irie. Heroic with Grace: Legendary Women of Japan. (1991). Armonk NY: M.E. Sharpe. ISBN  978-0-87332-527-1
  • Mulhern, Chieko Irie. Japanese Women Writers: a Bio-critical Sourcebook. (1994). Вестпорт, Коннектикут: Greenwood Press. ISBN  978-0-313-25486-4
  • Перес, Луи Г. The History of Japan. (1990). Вестпорт, Коннектикут: Greenwood Press. ISBN  978-0-313-30296-1
  • Puette, William J. The Tale of Genji: A Reader's Guide. (1983). North Clarendon VT: Tuttle Publishing. ISBN  978-0-8048-3331-8
  • Reschauer, Edwin. Япония: история нации. (1999). Нью-Йорк: Макгроу-Хилл. ISBN  978-0-07-557074-5
  • Ширане, Харуо. The Bridge of Dreams: A Poetics of "The Tale of Genji". (1987). Stanford CA: Stanford UP. ISBN  978-0-8047-1719-9
  • Ширане, Харуо. Envisioning the Tale of Genji: Media, Gender, and Cultural Production. (2008a). New York: Columbia UP. ISBN  978-0-231-14237-3
  • Ширане, Харуо. Традиционная японская литература: антология, от начала до 1600 г.. (2008b). New York: Columbia UP. ISBN  978-0-231-13697-6
  • Shively, Donald and McCullough, William H. The Cambridge History of Japan: Heian Japan. (1999). Кембридж UP. ISBN  978-0-521-22353-9
  • Tsunoda, Bunei. "Real name of Murasahiki Shikibu". Kodai Bunka (Cultura antiqua). (1963) (55). 1–27.
  • Ueno, Chizuko. The Modern Family in Japan: Its Rise and Fall. (2009). Melbourne: Transpacific Press. ISBN  978-1-876843-56-4
  • Waley, Arthur. "Вступление". in Shikibu, Murasaki, The Tale of Genji: A Novel in Six Parts. translated by Arthur Waley. (1960). Нью-Йорк: Современная библиотека.

внешняя ссылка

Библиотечные ресурсы о
Мурасаки Сикибу
By Murasaki Shikibu